— Никаких «кажется», — он вышел из меня. — Я тоже люблю тебя, и это только начало.
Я ему верила. Он для меня многое значил. Его слова не считала пустыми. И как объяснить, что никакому сомнению их не подвергла, сама не знала. Влад сказал – Влад сделал. Именно таким для меня и был Рыжий кот.
Расслабилась. Он лёг устало на спину и подтянул меня к себе. Заботливо волосы убрал, удобно устроил мою голову у себя на плече и укрыл одеялом.
— Я не умылась, — сонно протянула я, поглаживая волосики на его груди вокруг золотого креста.
— Не заморачивайся, завтра умоешься.
— Влад, а почему замок в терновнике?
— Замок – это ник одного чувака. Так вот я его на хую вертел.
— Мне не нравится, когда ты материшься.
— При тебе больше не буду, обещаю, — он погладил меня и чмокнул в лоб. — Спи, ты устала.
— Я устала, — выдохнула я и закрыла глаза, даже боясь представить, как на лице размазалась косметика.
Слушала его дыхание, рука поднималась и опускалась с его грудью. Было невероятно хорошо, усталость приятная тянула в сон. Тепло…
***
Она просто ещё не знает, что я не могу ей отказать. Любое её желание хочется выполнить. Вот так я загремел в любовь. Неплохо так увяз.
Если бы хоть каплю трезвого ума, то не позволил бы идти к Эдмунду на работу устраиваться. Чем всё обернётся, мог только предполагать. Скажу малышке, чтобы не спешила трудовой договор подписывать.
Я вдохнул запах её густых волос и прибалдел. Никогда мне не было так хорошо. Аккуратно сгрузил её на подушку. Тушь на личике немного размазалась. И мне почему-то приятно, что я тому виной. Слёзы её были счастьем, а не горем.
Такая красивая, что я потянулся к своему телефону и сфотографировал. Грудь полная с тёмными ареолами сосков. Талия тонкая, попа упругая и этот заманчивый треугольник, как у настоящей женщины, вообще таких не видел, если честно. Все себе причёски наводили. А для меня теперь эти волосы, как признак чистоты.
Любовался Дрю. Долго, пока что-то не затосковал. Губы у неё офигенные. Так красиво отсосала, что у меня от одного воспоминания уже стояк.
Я вышел в сеть и набрал своему дядьке Игорю сообщение:
— «Дядька Гоша, здорово! Вышли мне фото моей мамки. Я только один раз видел, плохо помню».
— «Что не спится? Лови. Сам как?».
— «Нормалёк. Здоров, работаю».
На самом деле я бы хранил фото шестнадцатилетней Варвары Ростиковой, но до ужаса боялся, что отец где-нибудь просечёт. Да, я боялся отца. Он ненавидел всё, что я любил. И вообще он семью Ростиковых, с которой был непримиримый конфликт, пытался в своё время с лица земли стереть. Я не хотел провоцировать.
