Ближе к Самайну дед Лугоши засуетился, начал укреплять гроб и обвешивать себя талисманами. Сет решил, что старый вампир почему-то боится профессионального праздника. Однако Лея объяснила, что каждый Самайн воскресает из мертвых его теща, мать Хейд, и гоняет зятька всю праздничную ночь.
Сету же она посоветовала накраситься пострашнее обычного и обмазаться жабьей слизью, чтобы отбить человеческий запах, иначе прабабка сожрет его и глазом не моргнет. Для верности перед отлетом на Броккен Лея несколько раз предалась с Сетом безудержному разврату, чтобы от ее мужика за версту разило пороком, и у прабабки не возникло подозрений на его счет. Сама же нарядилась в костюм вавилонской блудницы и умотала с матерью и бабкой на шабаш.
Мужская часть Стиксов осталась следить за домом и детьми. Для бесенят ночь Хэллоуина была единственной, когда они могли поиграть со смертными детьми. Родриго, Малкольм, Сет и Николай Васильевич пили мухоморовую настойку на заднем дворе и смотрели, как Лугоши улепетывает от тещи по могилам.
– Сет, ты стал нам уже своим, – сказал Родриго. – Пора бы познакомить нас с родителями.
– Понимаете, – замялся Сет, – у меня не такая традиционная семья, как у вас.
– Пфф, это мы-то традиционная семья!
– Ваша семья странная, но вполне традиционная. А вот у меня… короче у меня две мамы!
– Ох, – причитала Хейд, – скоро гости придут, а рагу из потрошков не готово.
– Бабушка, мы заказали итальянскую еду.
– Хорошо. Давненько я римского мяска не едовала.
– Ба, только заказ заберем, курьера не трогаем.
Бабка Хейд расставляла на столе новогодние угощения: пальчики в хрустящей корочке, сердца с прожаркой с кровью, рулетики из кожи, фаршированные белладонной. Лея уносила все обратно на кухню и даже воронье вино не разрешала оставить. Дед Лугоши посасывал куриную лапку и размышлял:
– А можно ли матушек Сета считать девственницами, раз лона их не терлись о мужские чресла?
– Нет, ибо девственница есть та, чья плоть не знает никакого блуда, – ответила Лея и дала деду пакет с донорской кровью.
В гостиной бесенята развешивали украшения и наряжали елку звериными черепками, бутафорскими сердцами и скелетиками. Сверху водрузили перевернутую пентаграмму и устроили хоровод, обещая спалить елку в костре Йоля.
Малкольм сокрушался, что молодежь из-за этой цивилизации забывает старые традиции. По-хорошему надо было заранее заморозить девственницу, насадить на вершину ели и вымазать ее кровью ветви. Вот тогда бы было настоящее йольское дерево, а не эта дешевая имитация. Николай Васильевич согласно кивал.
