Эти двое были едва ли не единственными людьми в школе, кто не посмеивался над моим плохим английским с сильным русским акцентом. Ведь как известно, средняя школа — самая морально тяжелая. Дети там злые, а учителя долго не задерживаются под гнетом мощного стресса. Сбегают, не справляясь с происходящим адом и переизбытком подростковой драмы. Впоследствии, «выживают» сильнейшие: толстокожие, не заработавшие депрессию, фобии или хроническую неуверенность в себе.
К счастью, наше трио смогло бесстрашно противостоять всему, что встречалось у нас на пути, и к тому же, мало кто сейчас может придраться к моему знанию английского и акценту. Мне стоило огромных усилий и множество часов с репетитором, чтобы от него избавиться.
До дома я добираюсь, не задействуя автопилот, чтобы случайно не заснуть прямо в машине до самого утра и не выслушивать очередные наставления от родителей о моем наплевательском отношении на все. Подъезжая к воротам, я не сразу замечаю два незнакомых люксовых внедорожника: «Ламборгини Урус» и «Астон Мартин» по обе стороны от фонтана у фасада дома. Не припоминаю, чтобы у нас ожидались гости сегодня. Празднование моего дня рождения было решено перенести на две недели вперед, когда папа будет менее загружен в госпитале и вопрос с каким-то проектом разрешится. Мама однажды упоминала его несколько раз вскользь.
Ненадолго задержавшись у ворот, я проезжаю в гараж и паркуюсь как обычно.
— Мам, я дома! Надеюсь, ты счастлива! — кричу я с порога и скидываю ворох учебников и тетрадей на мамину любимую антикварную тумбу. Она этого не переносит, но я не смогу тащить все вверх по ступеням, не растеряв чего-то по пути.
Родительница не заставляет себя долго ждать — появляется из-за угла гостиной в ослепительно белом брючном костюме и идеальной прической на волосах.
— Сашенька, ты как раз вовремя! — мамино лицо озаряет ласковая улыбка, когда она приближается к моей застывшей фигуре. — У нас сегодня важные гости, с которыми мы с папой хотим тебя познакомить. — тонкие пальцы касаются моих волос и приглаживают, вероятно, торчащие в разные стороны волоски.
Затем, она отступает на два шага и внимательно осматривает меня с ног до головы, подмечает остальные несовершенства, которым обычно не уделяла внимания. Да и вообще, зачем ей понадобилось приглаживать мои волосы и поправлять белый ажурный воротничок моей рубашки? Никогда не замечала за ней повышенное внимание к моей внешности. Так, как этого и не требовалось; чувство стиля я унаследовала с ее «молоком», и никогда не позволяла себе выглядеть нелепо или неопрятно.
