— Это вам, госпожа Льяна, — протянув мне большой белый конверт, сообщил зеленоглазый эльф.
У него тоже был низкий насыщенный голос, но этот тембр, настолько неподходящий леди Цамей, стал ещё одним украшением будущего главы рода Татторей.
— Благодарю, лорд Цорей, — не решаясь взять конверт, я смотрела на юношу. — Что внутри?
— Только бумага и несколько карандашных росчерков, — не отводя взгляда, ответил он. — Ни то, ни другое не может быть артефактом. Я понимаю, чем вызваны ваши сомнения, и позволю себе заметить, что ваша осмотрительность делает вам честь.
Он, казалось, говорил совершенно правдиво. Я вновь поблагодарила и после недолгих колебаний все же приняла конверт. Лорд Цорей улыбнулся, легко кивнул и, пожелав хорошего дня, ушел. Соблазн посмотреть, что же передал мне старшекурсник, был велик, но я держала любопытство в узде. Мысль попросить лорда Адсида вскрыть конверт за меня с каждым ударом сердца становилась все более здравой.
В этот раз участниц отбора встретил не ректор, а магистр Тассий. Ничего нового он о боях не рассказал, а после короткого вступительного слова передал студенток в руки портних. Те, как выяснилось, были галдящими, шуршащими мерными лентами монстрами с командирскими замашками. Настолько бесцеремонно мной еще ни разу не распоряжались. Встать так, руку поднять сюда, ногу отставить здесь… Хорошо еще, все это происходило в отдельной комнате! Потому что портниха и ее помощница потребовали, чтобы я сняла всю одежду и осталась только в нижнем белье. По поводу качества и кроя последнего они высказались крайне нелицеприятно, а лучшее, что я услышала, было «функционально».
Горя от стыда и смущения, я старалась не встречаться с женщинами взглядом. Они ведь отлично видели, что мое платье сшито мною же из самой дешевой ткани прописанного в правилах цвета. Не могли не видеть! И ошибку в вытачках тоже! Εе ведь видела даже я… У меня не было выкроек, пришлось придумывать все самостоятельно, а талантов к шитью у меня с детства не замечали.
Женщины распекали безрукого мастера, сотворившего с тканью «такое!», пока я не призналась, что «этот ужас-ужас» дело рук моих. На долгую минуту в комнате воцарилась гробовая тишина, которой позавидовал бы иной семейный склеп. Потом на меня обрушился водопад соболезнований вперемешку с советами. И я прокляла свой трепливый язык.
Немало озадачив меня, женщины достали из папки картинку с очень красивым белым платьем. В меру открытый вырез, рукава, довольно свободные сверху и плотно облегающие руку от локтя и до запястья, расшитый серебром пояс и юбка с крупным растительным орнаментом по подолу.
