Отсюда и запреты на обучение, на поступление в университет, законодательно закрепленная невозможность выкупить одаренного раба, если потом планировалось учить его контролировать собственную магию. Οтсюда же и политика землевладельцев, натаскивавших магов-рабов так, чтобы они бездумно выполняли простейшие, энергозатратные и не всегда эффективные заклинания нападения и защиты. Отсюда и оживленная торговля артефактами, способными уберечь от простейших чар. Других рабам знать не полагалось.
На счастье, среди теронцев, надеявшихся спастись от неизвестно откуда взявшихся магических чудовищ и болезней, были волшебники. Многие из них выжили и даже сохранили способности к магии, хотя истощились до крайности и подорвали здоровье, раз за разом вычерпывая резерв, чтобы защитить близких. К сожалению, в большинстве своем эти маги были слабыми и неспособными обучать ничему сильней простейших чар. Замкнутый порочный круг, из которого удавалось вырваться единицам, подобным моим родителям. Все благодаря дедушке Нальясу…
Тяжелые капли били по пузырящимся лужам, под ногами хлюпала каша из снега, воды и грязи. Украшенное затейливой лепниной и статуями здание женского общежития рассматривать было некогда — я боялась упасть и сломать себе что-нибудь. Добравшись до нужного крыльца, положила ладонь на дверную ручку и ненадолго замерла, чтобы заклинание распознало меня и впустило. Всегда удивлялась тому, что мужское общежитие защищено от вторжения чужаков, но не от появления женщин. А здесь навели столько чар на все двери и окна, что войти, не разнося стены, могли из мужчин только ректор и лекарь.
Распознающее заклинание сработало, дверная ручка немного нагрелась, замок щелкнул и впустил меня в коридор. Наконец-то! Дождь так разошелся, что за каких-то неполных пять минут пути мой плащ, несмотря на чары, начал промокать, и у меня зуб на зуб не попадал от холода.
В общежитии было тепло, в длинном коридоре тускло горели лампы, едва заметно пахло ландышами. Неудивительно, ведь масло настаивали на этих цветах. Считалось, такой аромат настраивает на миролюбивый лад. Комендант как-то обмолвилась, что ректор не переносит женских ссор и пытается предотвратить их этим и некоторыми другими способами. Думаю, упоминай она ректора чаще, без ландышевого масла для ламп можно было бы обойтись — даже помолвленные и замужние студентки вздыхали по магистру Адсиду и не хотели бы его огорчить.
Сняв пропитавшийся водой плащ, я тихо пошла по коридору к себе. Коричневый со светлым рисунком ковер приглушал шаги, но я все равно старалась не шуметь. Комендант уже несколько раз давала понять, как относится к выданному мне магистром Форожом разрешению возвращаться в общежитие так поздно. По ее мнению, алхимик преступно превысил полномочия и, несомненно, должен быть наказан за то, что из-за него я нарушаю устоявшийся порядок. Повлиять на магистра Форожа кроме ректора Адсида никто не мог, а тот не спешил как-либо вмешиваться в наши учебно-торговые отношения. Поэтому комендант раз за разом отчитывала меня.
