Грандиозный финал пронзил меня, как землетрясение, изменившее мою жизнь.
Вот кем был Кадер: каждый трюк Матери Природы был у него под рукой. Никогда прежде никто не сокрушал меня силой грома и ветра, одновременно заставляя землю двигаться.
Мышцы полностью потеряли напряжение. Руки упали с изголовья, колени подогнулись, а легким не хватало воздуха.
Матрас снова зашевелился.
Тепло исчезло.
Я была свободна двигаться по своему желанию, но моя энергия была истощена.
В темноте я снова осталась одна.
Осознание этого поразило меня, когда я отходила от последствий того, что испытала.
Не говоря ни слова, он открыл дверь.
Мне хотелось окликнуть его, сказать что-нибудь, поблагодарить или накричать на него за то, что он сделал, и уйти. Я не совсем понимала, чего хочу; однако, когда звук закрывающихся замков разорвал нагретый воздух, я поняла, что ответ не имеет значения.
Не взяв меня, не занимаясь сексом, Кадер пометил меня.
Однажды я смогу уйти от того, что происходит.
Я смогу уйти от него.
И все же, как и его красочные тату, его метка на мне никуда не денется.
Кадер
Я нехарактерно дрожал, когда отошел от Лорел и направился по бетонному коридору в ванную. Стояк болел, подпрыгивая при каждом моем шаге. Я не останавливался, пока не оказался в ванной с закрытой дверью.
Распахнув дверь душа, я приготовился сделать то, что делал во время предыдущего душа, то, что делал после того, как проверил Лорел. Я вошел в спальню, как только вернулся на конспиративную квартиру. Ее передатчик молчал. Никакой вербальной передачи. Никакого сердцебиения. Как только я увидел это на телефоне, я бросился обратно.
В спальне все еще горел свет, и я нашел ее спящей в гребаной футболке, такой тонкой, что я мог видеть темные круги вокруг ее сосков. Она свернулась на боку во сне. Ее попка была прикрыта белыми кружевными трусиками.
Никаких гребаных стрингов или черного сексуального белья.
Как и ее лифчик, трусики кричали о невинности.
Я изучал ее несколько недель. Я знал, что она не девственница. Я знал о ее договоренности с Картрайтом. Если бы я копнул глубже, то, вероятно, нашел бы больше любовников в ее прошлом. Меня это не беспокоило. Это было не мое гребаное дело. Кроме того, невинность — это не девственность. Все дело в ее душевном состоянии.
Невинность была ее плащом, как опасность — моим.
Видя ее там, я не сомневался: я хотел ее, хотел взять, сделать своей во всех отношениях. Потребность была болезненной, сильной и иррациональной. Я был человеком, контролирующим себя, но, столкнувшись со спящей женщиной, я потерял контроль.
