На мужчине был одет яркого розового цвета фрак, прям под цвет моего тошнотворного платья. Узкие брюки, обтягивающие толстые ноги, украшало с десяток пестрых атласных лент, расшитых мелкой россыпью камней, и все это великолепие венчал шейный платок, завязанный виндзорским узлом. Угадайте, какого он был цвета? Единственным, что не вызывало вопросов, оказалась классическая кипенно-белая рубашка. Только вот беда, за розовым безумием ее и видно не было. Закралась подлая мысль, что наряды лично выбирал сын мэра, потому что мама ранее в такой безвкусовщине замечена не была.
Десмонд окинул меня плотоядным взглядом с ног до головы и, похоже, остался доволен увиденным. Маленькие глазки заблестели, губы растянулись в улыбке, и мужчина слащаво протянул:
— Прекрасно выглядишь, дорогая!
И все. Мое терпение лопнуло, как и несчастная капитель над дверью. В отличие от вампира сын мэра не обладал сверхбыстрой реакцией, да и маг из него был так себе, иначе бы ходил, поддерживая щиты постоянно. Но полностью уверенный в своей безопасности Десмонд даже не пошевелился, а после и шевелиться было поздно, так как дубовая конструкция рухнула прямо на него и погребла под собой.
— Он не шевелится, — прошептала побледневшими губами, когда первая пыль осела.
— И что? — хмыкнул Каллист, стряхивая упавшие на одежду пылинки. — Радуйся, выходить замуж не придется. Можешь объявить траур и как минимум полгода жить спокойно.
— Спокойно? Спокойно?! — взревела я. — Я убила сына мэра. Я… я…
Запнулась, осознав, что только что признала за собой вину, а значит отрицать наличие магии бесполезно. И вряд ли такое признание пройдет мимо ушей вампира, а уж в то, что он будет молчать и по-партнерски не расскажет об этом и вовсе не верилось.
Скандал, в котором папа узнает, что я не его ребенок. Мгновенно вспыхнувшая злость из-за обмана и скорый на расправу мужчина с криками выгоняет нас с мамой из дома. Сломленный смертью сына мэр сажает меня в тюрьму, а там сыро, кормят плохо и крысы вокруг лежака бегают — все это так ярко предстало перед глазами, что я задрожала.
— Да ладно тебе принцесса. Жив муженек твой. Пока еще дышит, — Каллист приблизился, приобнял меня и попытался успокоить.
И у него это получилось. Даже фразу про мужа мимо ушей пропустила. Жив! Он жив! О святые небеса!
— Каллист, пожалуйста, — вцепилась в мужскую рубашку так, что меня теперь и клешнями не оттащить, пока согласия не получу, — помоги ему! Ты же можешь! Я знаю! Ты же меня тогда спас и…
