Похоже Маркус возмущен до глубины души, но не говорит ни слова по этому поводу. Зато говорит другое:
– Если ты отдашь приказ, то конечно прекращу, а если это так, пожелание, то… не буду лишать себя веселья. Ты видел ее, когда она пытается скрыть злость? Она похожа на маленького ежика, которого пытаются погладить, а он все время издает недовольное фырканье!
Джон просто качает головой. Конечно, он не будет приказывать Маркусу, это не в его правилах. Несомненно, он у нас главный, но он всегда ведет себя на равных с нами.
– Идите спать! Вот вам мой приказ! – с улыбкой говорит он и встает из-за стола. – Я тоже пойду.
Я передаю ему бумаги с результатами из лаборатории, поднимаюсь и иду на выход, не забыв прихватить пакеты с одеждой.
Мы расходимся по комнатам. В моей темно, Ханна даже не оставила ночник: "Тоже любит спать без света", подмечаю я. Я аккуратно прикрываю дверь, ставлю пакеты на пол, скидываю ботинки, брюки и футболку прямо возле кровати, валюсь на нее и засыпаю прежде, чем голова касается подушки.
***
Просыпаюсь от ощущения того, что солнце светит мне прямо в лицо, я недовольно морщусь, Ханна вчера открыла шторы, но не закрыла их на ночь.
Еще мне нестерпимо жарко, а рука лежит на чем-то мягком и удивительно гладком. Не понял…
Открываю глаза и в тот же миг напротив распахиваются огромные черные глаза Ханны, она удивленно моргает, а затем громко кричит:
– Что это?
Я не сразу понимаю, о чем она говорит, а когда до меня доходит, что лежит она вплотную ко мне, то поспешно говорю:
– Ничего. Это просто физиология. Не принимай на свой счет. – боже, что я несу, хочется дать себе пинка, жаль, что это физически невозможно.
– Да неужели? – орет она. – Тогда перестань лапать меня за задницу! Извращенец!
Так я вроде и не лапал. Опускаю взгляд, а нет, именно лапал, а точнее, делаю это прямо сейчас. Моя рука покоится на идеальной за… постойте? Она что, голая? Я поспешно убираю руку, а Ханна тем временем вскакивает с кровати, поправляя при этом мою футболку, которая надета на ней. Она просто огромная для девушки и доходит ей до середины бедра.
Тут без стука распахивается дверь, на пороге стоит Маркус в одних трусах, он потягивается и зевая спрашивает:
– Кажется вы своими криками всех перебудили! Что у вас тут происходит?
Он переводит взгляд с меня, все еще лежащего на кровати, на Ханну, замершую с другой стороны, и расплывается в такой хитрой улыбке, какую я у него еще в жизни не видел.
