Но дети наши – нет. Чем старше они становились, тем печальнее делалась Хен. Она часто плакала, и мое сердце разрывалось от боли за нее. Хен пыталась наделить сыновей своим даром, морским археем, но они не принимали его. Дар Хен – женский дар, и он слишком силен для мужского тела.
Мне казалось, что Хен успокоилась, смирилась, когда на остров приплыли человеческие женщины, которым она смогла даровать археи. Обычные женщины были благословлены ею, стали морскими ведьмами по праву дара, но не по крови. Я думал, что это хорошо. Что она отвлечется. Что она поняла, что мы ничего не можем поделать с тем, что наши сыновья смертны. Как же я ошибся…
…Акатош говорил, а в его памяти стояли сцены прошлого: яркие, подробные. Память богов немилосердна, она не позволяет отвлечься и забыть хотя бы секунду прожитого.
Он вспоминал тот день, когда Каспада выглянула из узкой расщелины, растирая на пальцах синюю краску. За ее плечом стояла любопытная маленькая Кадма, перемазанная и счастливая. Только вот лицо самой Каспады счастливым не было.
Акатош тогда нес в их маленькое тайное логово новые запеченные краски. Каспада вручила их дочери и отправила ее рисовать, а сама осталась с Акатошем. Ее глаза были серьезными. Кажется, Акатош тогда испугался: легкомысленная, вечно веселая Каспада никогда такой не была.
– Отец, морские ведьмы пропадают. Вчера три… И десять лет назад тоже… Три. Ты знаешь что-то об этом? Я видела вчера корабли. Их кто-то похищает?
Акатош не знал. Но принялся следить. И выяснил, что каждые десять лет на острова приплывает корабль. И морские ведьмы исчезают. Молоденькие, едва ли дожившие до шестнадцати лет.
Акатош говорил с Хен. И она не солгала, хотя и могла.
– …Археи этих молодых ведьм, которые я подарила их матерям, подходят для того, чтобы даровать нашим сыновьям молодость. Мои археи стали слабее, пожили в человеческой крови, и теперь наши мальчики будут жить долго, очень долго, а ведьмы… Эти – умрут, отдав архей, но родятся новые. Их суть уйдет в море, и с очередным круговоротом, спустя десятки лет, они родятся вновь. Это жизнь! Пойми, так правильно! Так надо было сделать!
Она была убеждена в своей правоте, но Акатош тогда ужаснулся, поняв, что она сделала. Она обрекала морских ведьм на смерть для того, чтобы жили ее дети.
Акатош недаром был некогда богом гибели. Он знал людские пороки, знал цену предательства и обмана, знал: то, что делает Хен, неправильно.
Он пытался отговорить ее, но она стояла на своем: уверенная в своей силе и в своей правоте морская стихия. Пыталась и Каспада, рассказывая, как страдают родители без своих дочерей. Но и у нее ничего не вышло. Акатош помнил, какой дикий шторм поднялся, когда Каспада, разозленная упрямством матери, показала рукой на колыбельку со сладко спящей Олией и сказала: «Может, и моих дочерей отдашь? Что тебе чужая жизнь? Они же всего лишь внучки, а не драгоценные сыновья!»
