— Не понимаю, — я опустилась в кресло и закрыла глаза, позволяя себе успокоиться и подумать. Переплела пальцы, положила на них подбородок, попробовала унять холод, ползущий по спине. — Почему вы вообще решили мне об этом рассказать?
— Потому что ты наша последняя надежда. В этом году владыка будет выбирать супругу. Насколько мне известно, решение он примет сам, но у ардере есть свои жрецы, они называют их лхасси — Видящие. К северу от Стены их слова ценятся очень высоко. Именно лхасси проводят ритуал предварительного отбора и указывают на наиболее совместимых кандидатов. Месяц назад, когда стало известно, что из твоей деревни заберут сразу двоих, твой отец решился на невиданную дерзость — через деревенского киссаэра обратился к ардере с просьбой изменить решение. Разумеется, эти вести дошли и до меня, я поддержал эту просьбу, но получил жесткий отказ. Лхасси требовали именно тебя, потому что ты, по их мнению, одна из двух наиболее совместимых с владыкой девушек.
— А кто вторая?
— Не знаю, мне не сообщили. Да и с чего бы? — он презрительно усмехнулся. — Я никто для них.
Киссаэр тяжело вздохнул. Я видела, как напряглась его спина, жесты казались резче и скованнее, будто он сдерживал гнев или огромную тревогу. Риан отвел глаза, голос его потерял твердость, стал неуверенным. И я внезапно поняла, что ему мучительно стыдно. Он не хотел говорить, но неведомая сила заставила его выдавливать из себя эти слова. Сила… или долг.
— Прости, что взваливаю на твои плечи эту ношу. Если бы у меня был другой шанс, я бы воспользовался им без промедления. Но у меня его нет, даже киссаэру не попасть за Стену по своей воле. А ты скоро окажешься там и, если пожелаешь того, покоришь сердце владыки. — Он посмотрел на меня в упор. — Я вижу, что в твоем хрупком теле скрыта огромная сила духа, которую не у всякого мужчины встретишь. Ты умна, красива, есть в тебе что-то особенное, волнующее, противоречивое и изменчивое. Даже не знай ты всего, у тебя были отличные шансы привлечь внимание алти-ардере.
— А если я не хочу? Если не желаю его внимания? Что, если я ненавижу его за то, что он сделал со мной, со всеми нами? — возмущение, столь долго копившееся молчаливо, проникло в слова против воли.
— Никто тебя не заставит, — киссаэр склонил голову. — Однако помни, что в ближайшее время тебе всё равно придется стать чьей-то женой.
Как ни горько признавать, но он прав. С того момента, как ардере объявили свою волю, забыть о предстоящем браке не удавалось ни на минуту, ни на секунду, ни на бесконечно малое мгновение. Это сжигало изнутри, разъедало, как ржавчина.
