Целым.
Я не знал, доверял ли ему полностью, но он был лучше Серого или Дурлана.
То, что он неплохо относился ко мне, говорило, что тут творилось что — то еще.
Или он был пленником, как и я.
Тоже в заточении.
Они поместили меня в камеру с железными прутьями, где воняло магией.
Были стихии, а была другая магия. Я всегда представлял в своих исследованиях, что стихии были подвидом магии. Не все могли управлять чарами и творить то, что не было связано со стихиями.
Я скрыл магией свое лицо, чтобы никто не понял, кем я был, когда я отправился в королевство Люмьер.
Как давно это было? Годы назад? Месяцы?
Я не знал.
Я пошел помочь Лирике, отправился туда, куда ее послала магия Пророка, чтобы защитить ее.
И, если честно, чтобы узнать, что задумали в Люмьере.
Они были моим врагом, сколько я себя помнил, и только из — за того, что милый парень с серебряными глазами мог быть не таким плохим, как другие, я не мог доверять им.
Было сложно довериться, когда позади была тысячелетняя история вражды.
Но я доверял Пророчице. Насколько мог.
Старшая сестра Родеса, Розамонд, казалась хорошей, хоть и была Пророчицей Люмьера.
Если доверял Пророчице, нужно было верить видениям, а это было не всегда плохо. Это могло привести к смерти.
То, что они Видели, не было постоянным. И порой нужно было, чтобы что — то произошло, ради лучшего исхода.
Лучшего для кого?
Я всегда задумывался об этом, но мне не говорили.
Для меня лучше всего было держаться незаметно для Пророчицы.
Они хотели Лирику. Они хотели, чтобы она спасла мир, и все такое.
Я не был частью этого.
Нет, я теперь был в камере, окруженный магией, истекал кровью.
Все мое тело дрожало от холода.
Обычно я терпел пытки лучше, чем тут.
Может, дело было в магии этого мира, так называемого, Теневого мира.
Я думал, это был миф. Истории из детства, когда я читал книги о времени до Падения. Об эпохе моих бабушек и дедушек.
Когда старый король Люмьера бился с королем Обскурита, моим дедушкой.
Я не встречал дедушку. Я родился намного позже Падения. Но слышал истории.
Легенды говорили о тиране, жестоком лидере, который всей силой убивал тех, кто не преклонялся перед ним.
Он хотел захватить народ, чтобы все слушались его.
Я видел, как глаза мамы мрачнели, когда она рассказывала об этом. И даже Джастис отворачивался, не хотел слушать об отце.
Я знал, почему Джастис не хотел слушать о нем. Джастис родился в тайне, никто не знал о нем, пока он просто не появился в один день.
Так было в историях, по крайней мере. И я знал лучше многих, что обычно в историях была правда.
