Старый гриб [авторский сборник] | страница 3
Всё лето он писал наш запущенный сад, и как это у пего выходило чудесно, я до сих пор попять никак не могу. Начинает он писать какой-нибудь листик или веточку, грушу или яблоко — просто похоже, и больше ничего. После того за этой обыкновенной грушей или яблоком пишет уже не так явственно, зато более привлекательно: глядишь, и тянет тебя не к этому первому, а куда-то подальше. С каждым шагом в этом саду на картине тебя тянет всё сильней вдаль. Кажется, будто кто-то взял тебя за руку и уводит, и чем дальше, тем становится всё лучше и лучше, и плоды разные умоляют тебя их попробовать…
Слышал не раз я, что сны такие бывают, но сны-то ведь проходят, а картина, сделанная художником, остаётся. Я и теперь, на старости лет, в руке держу ведро с коровьим жидким навозом, обмазываю яблоньки, а сам вижу тот незабываемый сад без невзрачных[3] старых заборов. Картину сделал художник, — так почему же я не могу сделать такой сад? Вот из-за этого я и сделался на всю жизнь садовником.
Наш жилец хорошо выполнял своё обещание стеречь сад. Он всегда ставил свой мольберт[4] против той груши, что стояла в нашем саду, а ветками любила соседа. На мольберт он ставил свой большой холст на подрамнике, и сосед никак не мог видеть, что же именно делает художник. День проходит за днём, и разбирает соседа любопытство, а может быть, и досада: если так художник всё лето будет торчать, закрываясь холстом, как же тогда воровать наши груши?
И вот однажды Проглот не выдержал, подзывает нас с Серёжей и спрашивает:
— Что он там делает?
Мы ответили:
— Художник пишет груши.
Так прошло сколько-то времени, груши начали желтеть. Проглот опять нас подзывает:
— Что он сейчас пишет?
Мы отвечаем:
— Художник пишет груши.
Проглот разозлился:
— Всё одни только груши и пишет?
— Зачем одни: раньше писал зелёные, а теперь пишет жёлтые. Как они вкусны, спелые жёлтые груши! Поди-ка их съешь!
И показали ему языки. Он же рассердился и кинул в нас палкой, но пе попал. Мы же эту палку — обратно, и ему пришлось прямо по шее. Художник расхохотался, а Проглот всем нам кулак показал и крикнул:
— Вот вы дождётесь, скоро всем вам покажу кузькину мать!
Ну и, конечно, показал нам, и вот как это было.
Обед готовил себе художник всегда сам, и, видно, в этой заботе он находил себе отдых от работы. Мы же ему с базара всё приносили: гречневую крупу, масло, чай, сахар, лук, селёдки, огурцы, рыбу. Что скажет, то и принесём: базар был рядом.
Было раз так, что художник сел за обед и кот чей-то жёлтый, тигровый, роскошный приходит и тоже садится за стол рядом с художником.