Если бы я мог избежать их всех, я бы это сделал.
Тишина была облегчением, когда я бросился вверх по лестнице и дальше по коридору к единственному убежищу, которое у меня здесь было, в моей комнате. Никто никогда не заходил туда, кроме мисс Эймс, чтобы убраться. Все остальные оставили меня в покое. Когда я был моложе, это делало меня одиноким. Теперь это единственный способ жить здесь.
Распахнув дверь, я вошел внутрь и замер, когда мой взгляд упал на маму, сидящую в кресле напротив моей кровати. Я не мог припомнить, чтобы она хоть раз в жизни была в этой комнате. Видеть ее здесь сейчас было неприятно.
— Привет, Гуннер, — сказала она голосом, в котором не было ни враждебности, ни раздражения, как обычно, когда она произносила мое имя.
— Мама, — ответила я, больше не двигаясь внутрь, потому что мое безопасное место стало для меня чужим.
— Входи и закрой дверь. Есть кое-что, что я должна тебе сказать. Пора тебе узнать.
Я был чертовски уверен, что не хочу больше ничего знать о ее секретах. Последнего хватило бы мне на всю жизнь.
— Если ты собираешься сказать мне, что бабушка Лоутон — моя настоящая мать, или что я — отпрыск тети, о которой я ничего не знаю, то не могла бы ты это отложить? Мне нужно немного поспать. — Мой тон был раздраженным. Потому что я был чертовски раздражен.
Мама неодобрительно нахмурила брови, что у нее так хорошо получалось, и я указал на дверь.
— Я серьезно, — добавила я.
Она покачала головой.
— Перестань вести себя как ребенок, Гуннер. Пора тебе повзрослеть и стать мужчиной. Эта незрелая мятежная личность, которую ты так любишь, должна закончиться сейчас. У тебя есть империя, которую нужно контролировать, нравится тебе это или нет.
Я бы не назвал деньги Лоутона империей, но моя мать всегда вела себя более высокомерно, чем мы.
Лоутоны в штата Алабама, были... Ну, во-первых, это была Алабама. Иисус. Это не было похоже на то, чтобы мы были Трампами.
— Я учусь в старших классах, а не в колледже. Твой второй сын учится в колледже, и его пьяная задница пришла сегодня вечером на танцы, крича и называя меня своим дядей. Это был блестящий момент для Империи Лоутон, — усмехнулся я.
Ее лицо напряглось. Она не любила сцен, а Ретт устроил одну из самых серьезных. Может, ей стоит быть в его комнате и читать ему чертову лекцию о взрослении. Я хотел, чтобы она любила меня. Сказать, что мне все равно, было ложью. Она была моей матерью, и я пытался сделать ее счастливой. Я просто никогда не мог этого сделать.
