– Тогда почему гомункул потерял силы? А? – Норис показал рукой на колбу со спящим человечком. – Только одна причина: ты задал вопрос, на который невозможно ответить, потому что нельзя сказать, где «он», если «он» – это она.
– Но я уверен…
– В чем ты уверен? Ты когда-нибудь видел этого Айнри голым? Купался вместе с ним?
Вийон отрицательно замотал головой.
– Вот видишь, – с печалью и усталостью сказал Норис. – Ты не знаешь, какого он пола. Она.
– Но…
– Она могла притворяться мальчиком, разыгрывать тебя. Переоделась в мужскую одежду и говорила о себе в мужском роде, вот ты и поверил!
– Но… – Вийон осекся и не договорил, хотя на этот раз Норис не стал прерывать его. Вийон был уверен, что Норис не прав, но как это доказать?.. А если вдруг… Уверенный тон Нориса зародил в нем крупицу сомнения. Могло ли такое быть? Вийон вспомнил Айнри, его мягкий высокий голос, полное отсутствие агрессии, дружелюбие и душевную теплоту, которые больше подошли бы девушке, чем парню… Нет-нет-нет. Не может этого быть.
– Я бы понял, если бы это была девочка. – Тихо сказал он. – Но это была не «она». Это был мальчик, мой друг.
– Как бы ты это понял? – Спросил алхимик. – Груди у нее могло и не быть, бывают плоские девушки, а тем более, ты говоришь – вы дружили в детстве! Не выросло у нее еще ничего.
Вийон хотел возразить, но алхимик махнул рукой, заранее отметая все возражения и показывая, что ему больше не интересна эта тема.
– Впрочем, думай что хочешь, мне до этого нет дела. Да уж, хорошо же ты мне «помог» с опытом над гомункулусом – только все испортил!.. Ну что ж, остается надеется, что он придет в себя через два-три дня. А ты можешь идти. Больше мне от тебя ничего не нужно.
И Норис сделал жест в сторону двери. Вийон не шелохнулся.
– Что такое? Еще что-нибудь?
– П-простите… да, есть еще кое-что…
Это был крайне неподходящий случай, но лучший уже вряд ли представится. Вот только что спросить? Алхимик раздражен, даже зол на Вийона. Шансы на то, что он проявит снисхождение в ответе хотя бы на один вопрос, были крайне малы, а у Вийона таких тем было целых две. Ему очень хотелось спросить Нориса о Колесном звере и загадочном «парадоксе Лусса», но ведь если он использует свой призрачный шанс на этот вопрос, то до обсуждения долга Байла Хадзи речь точно не дойдет. Он уже и так порядком разозлил алхимика.
Затем Вийон понял, что не сможет внятно говорить о Колесном звере, потому что совесть ему не даст вести этот разговор спокойно, он будет путаться и вряд ли что-то запомнит. А значит, лучше было действовать в ущерб себе, чтобы хотя бы чего-нибудь добиться, пусть и не для себя. Ему говорили, что так поступать неправильно, и заботиться в первую очередь надо о себе, но следовать этому мудрому совету Вийону никогда не удавалось.
