Вийон поступил так, как действовал при походе к астрологам и чучельникам – стал обходить все дома по очереди, разговаривая то со слугами, а то, если везло, с хозяевами домов, и всюду расспрашивая об Айнри Тозоле. Кое-где от него молча отворачивались, в иных местах без разговоров указывали на дверь, но к подобному обращению корзинщик давно привык и потому просто кланялся, извинялся и шел к следующему дому. У одного из домов он заметил скопление людей, услышал шум и рассерженные выкрики. Подойдя ближе, он также заметил телегу, на которую грузили дорогую мебель, ковры сундуки и тюки; здесь же находилась стража, которая охраняла работников и сдерживала толпу, в то время как собравшиеся горожане были настроены весьма сердито, выкрикивали оскорбления и одновременно пытались усовестить стражников. Также Вийон заметил седого взъерошенного старика, который показался ему хозяином дома – старик волновался больше всех, вцеплялся едва ли не в каждую вещь, которую выносили из дома и умолял дать ему время.
Выбрав одного из людей, одетого не слишком богато, Вийон обратился к нему:
– Скажите, чей это дом и что тут происходит?
Человек, бывший, судя по манерам и одежде, слугой кого-то из тех, кто обитал на этой улице, посмотрел на Вийона с пренебрежением.
– Дом Байла Хадзи, самого чудного мастера в этом квартале. Витает в облаках, а про обычные дела думать не думает, вот и влез в долги, да еще и обманул там, как говорят, кого-то. Имущество его забирают, чтоб продать, а потом и дом выставят на продажу. За него, быть может, и заплатили бы, только долг слишком большой, а Хадзи – человек необязательный, дела с ним вести уже никто не хочет.
– Вот как… очень печально, – Вийон проводил глазами Байла, который, вцепившись руками в ковер и крича «Мне лучше думается, когда я по нему хожу!», пытался тащить ковер назад, в то время как два здоровых работника неумолимо волокли и ковер, и Байла в сторону телеги. – А про Айнри Тозола вы, случаем, ничего не слышали? Он мог жить на этой улице лет двадцать пять назад.
Слуга отрицательно покачал головой и отвернулся.
Поглазев еще немного, Вийон двинулся дальше, справедливо решив, что происходящее к нему никакого отношения не имеет, а поскольку настрой толпы становился все более ожесточённым, нельзя было исключать, что из словесной перепалки и оскорблений в адрес стражников все перерастет в побоище, и пострадать, будучи по ошибке избитым или брошенным в тюрьму, корзинщику нисколько не хотелось.
