Последняя фраза прозвучала немного странно, но Вийон не заметил этого из-за нахлынувших чувств. Ее пальцы касались его щеки так ласково и нежно, как пальцы Элесы когда-то. Вийон любил дочь больше, чем кого бы то ни было, может быть даже, на всем свете он любил только одну ее, но ужас состоял в том, что он любил ее не только как дочь. Он не знал, когда, в какой день и год к его чистой родительской любви примешалось эта мутное противоестественное чувство, но себя самого во время игр и объятий с маленькой дочкой он боялся и презирал больше, чем кого бы то ни было. Откуда в его чувстве, в его святой отеческой любви, в лучшем из плодов, что могла породить его несовершенная душа, завелся этот немыслимый, гнусный червь? Его никогда не тянуло к детям, но в случае дочери это было что-то особенное совсем странное. Может быть, причина в том, что никто на всем свете не любил его, кроме Иси, и вся накопленная в его душе любовь и страсть стремились вырваться наружу по единственному открытому пути, к единственному человеку, который любил Вийона и доверял ему настолько беззаветно, что мог бы принять даже эти, абсолютно порочные и разрушительные чувства? Страшная возможность воспользоваться доверием и любовью Иси била ему в голову, разрывала душу на части еще до ухода из семьи. Он гнал эти мысли, не хотел признаваться себе в том, что чувствует и чего хочет, молился Князьям Света о том, чтобы демоны убрались из его души, и, возможно, не стал спорить с Элесой и что-либо доказывать ей, когда она вышвырнула его из дома, в том числе и потому, что без него в доме Иси, возможно, будет в безопасности. Он слишком плохой человек, слишком слабый – что, если когда-нибудь он сорвется и сделает то, что наполняло его ум ужасом, а тело – вожделением? Нет, лучше уж он отрежет себе руки и другие органы, вырвет глаза, вырежет внутренние органы, или же просто уйдет и не будет появляться в доме, чем допустит подобное. У Иси впереди долгая жизнь, она должна быть счастлива, если только такой дурной человек, как ее отец, не станет мешать ей.
Он вдруг услышал возню и шум, мальчишечьи голоса, повернул голову – но не увидел ничего, комната по-прежнему была пуста. Однако, чувство, что Эбран и Гет совсем рядом, не покидало его – Вийону казалось, что он слышит, как они ходят и переговариваются, но он все же никого не видел. Тогда его объял ужас: выходило, что преследовавшие его в последние дни мистические силы пришли за ним следом, в этот дом и то ли забрали себе его сыновей, то ли просто издевались над ним, издавая звуки, подражавшие их голосам и шагам.
