— Почему вы не сопротивляетесь? — мой вопрос был закономерен.
— В столице и в крупных городах, где белые живут компактно, ситуация еще терпимая. Проблема в фермерских хозяйствах, которые раскиданы по всей стране.
Роот сделал паузу и продолжил:
— Помните стадион в Блумфонтейне? Это довольно крупный город, житница ЮАР, больше половины пшеницы выращивается здесь. Во времена апартеида девяносто процентов населения были белые, остальные — цветные. Тогда ЮАР продавал пшеницу экспорт, сейчас пшеница закупается за границей. В самом Блумфонтейне осталось меньше десяти процентов белых. Отнятые у белых поля заросли травами, ничего черные не выращивают, кроме марихуаны. Как вы думаете, мы попали сюда?
Он вскинул голову, ожидая ответа. Я молчал.
— Ко мне пришли черные, предложили просто отдать мой строительный бизнес. Я отказался, они убили мою жену Эстер и увезли моего сына, требуя подписи. Когда я подписал, на меня надели кандалы, и теперь я сижу здесь и рассказываю вам историю геноцида белого населения страны.
Натаниэль, видя мое подавленное настроение, похлопал меня по плечу:
— Не надо расстраиваться, наши предки были сильными, и теперь у нас на многое открылись глаза. Мы долго думали, что черные просто дорвались до свободы, пройдет пара лет и все придет в норму. Но этого не произойдет, теперь это ясно. Сейчас в местах компактного проживания белых создаются школы выживания, где мальчики и девочки учатся стоять за себя. Мы не собираемся покидать свою землю и, если придется, мы будем сражаться за нее, как сражались буры против англичан, имевших десятикратное превосходство.
— Сколько сейчас вас в стране? И сколько черных? — закидал я вопросами собеседников.
— Около четырех миллионов белых и в десять раз больше черных, — это отвечает квестор Роот, взявший бразды разговора в свои руки.
— Самое интересное, — проложил Квестор, — белые не становятся жертвами ограблений по мотивам обогащения черных. Каждый второй случай, когда проникают в жилища африканеров и убивают хозяев, обходится без ограбления и воровства. Просто вламываются и убивают, женщин насилуют во всех случаях. Есть случаи изнасилования от шестимесячных девочек до бабушек за восемьдесят. Это месть, месть без конца и края, но все вернется бумерангом, — зло сверкнул он глазами.
— Вы считали Манделу демократом, борцом за мир? — Натаниэль смотрит на меня.
— Признаюсь, я думал, что это достойный человек, долго сидевший в тюрьме, — отвечаю так, потому что видел про него передачу.
