, одним приказом увлёкшему за собой в могилу весь мир.
Но в этом мире ещё есть те, кто готов противостоять огромному перемалывающему механизму прибыли. Те, кто отказывается смириться с той мрачной участью, которую будто бы навязывает злой рок. Громко заявляя о своей субъектности, протестующие не позволяют бульдозеру овеществления превратить себя в объект, в товар.
Безусловно, мы далеки от Парижской коммуны, Советов Кронштадта, от либертарных объединений, ставших опорой Испанской революции. Сточенными в добровольном рабстве зубами мы оставляем лишь жалкие следы укусов на теле повелевающего нами надзирателя.
И всё же новая цивилизация уже пускает робкие ростки, повсюду рассеяны знаки её приближения. Она ступает осторожно, словно неуверенно стоящий на ногах ребёнок, делает шаг вперёд, падает, поднимается, падает снова, останавливается, жалобно вздыхает, вновь пробует шагать. Где-то внутри нас и в мире, вопреки душащему гнёту товара, возрождается жизнь.
Наша бесчеловечность – плод цивилизации, ставящей прибыль выше человека
Система эксплуатации человека человеком, зародившаяся в период «аграрной революции» и получившая развитие с возникновением городов-государств, вмешивается в ход естественного развития мужчин и женщин, заставляя их подчиниться поведенческим механизмам, влияющим на их образ мыслей и чувственное восприятие, эмоциональные реакции, физиологию. Категорическая необходимость работы берёт своё начало в основополагающем принципе радикально нового устройства общества.
Целью бесконечного присвоения земных и человеческих ресурсов и полного на них права довольно скоро стало не обеспечение хлеба насущного, а накопление оплачивающих его денег. На первом месте оказывается не пропитание, а прибыль. В деньгах воплощён примат меновой стоимости над потребительной стоимостью. Накопительное свойство денег неразрывно связано с возникновением власти меньшинства в ущерб многим.
Взлёт продуктивизма>3 подорвал, замедлил и сбил с пути запущенный обществами кочевников и собирателей процесс, который кое-как приближал человека, освобождающегося от животного начала, к его главной особенности – к самосозиданию.
Насилие над природой устанавливает власть антифизиса
Обращение жизненных сил в рабочую силу – это первая жертва, на которую с самого детства обречены мужчины и женщины, выживающие в общественных джунглях, где всё ещё царит ненасытный, абсолютно животный инстинкт хищника, необузданная жажда присвоения, порождающая соперничество и непрерывные битвы.
