- И не на нашем, - кивнул Малич-старший.
- Но… - Женя задумалась. – Можно, наверное, как-то решить. Нам только экскурсий во дворе и не хватало.
- Во-о-от! Начнут шляться, а люди разные бывают, еще умыкнут чего. Вы только представьте себе, какой тут проходной двор устроят, а? Наш же дом, а мы ему, вроде как, не хозяева уже. Потому как культурная ценность, чтоб ее!
- Но Великое переселение народов нам все-таки не грозит? Или там исход евреев из Египта? – на всякий случай уточнил Андрей Никитич, будто бы это было единственное, что его всерьез волновало.
- Мне грозит! Михиному велосипеду грозит! – рассердился Василий. – Начистил бы я рожу тому, кто все это придумал, а!
- Да вы с батей всю жизнь кому-то рожи чистите! – отмахнулась баба Тоня. – Толку-то? Если прямо из министерства приехали. Сегодня вот башню заберут, а завтра – всех нас выставят. Женя, ну ты бы хоть подумала да сделала что-нибудь. Можно же этому твоему главному буржую позвонить и нажаловаться?
- А у вас все капиталисты, кто вам не нравится, - проговорила со своей галерки Женя, теперь прилагая все усилия, чтобы игнорировать все нарастающий вой в ушах при одном только упоминании... нельзя об этом думать. Нельзя. Нельзя. Никаких депрессий – она же решила!
- Да! – подбоченилась баба Тоня. – Мне этот твой с самого начала не понравился! А у нас все ему принадлежит! Не удивлюсь, если музейщиков он и натравил, чтобы нам кровь попортить, да, Васька?
- А я тут при чем? – пригнул уши Василий под грозным взором Андрея Никитича.
- Так! Все высказали? – поинтересовался тот обманчиво спокойно, хотя по некоторым весьма опосредованным признакам пора было догадаться, что палка перегнута и до взрыва осталось немного. – Живо собрались и валите. Нам на работу пора.
- Ну вот че ты, Никитич! – промямлил Василий, гонявший всю свою семью и окрестных ребятишек и не боявшийся никого на свете. Только вот перед Жениным батей робел.
- Петицию подписывать будете? – спохватилась Антонина Васильевна.
- Что в петиции? – снова подала голос Женя, в отличие от отца пытаясь сохранить видимость безразличия. Ей это даже удавалось – никто бы не догадался, как бурлит внутри нее.
- Что вот мы, жильцы Гунинского особняка – адрес прилагается – против того, чтоб тут музей был! И что нам реставраторы жизни не дают.
- Уже и текст составили? – съехидничал Андрей Никитич.
- В процессе. Мне посоветоваться надо со знающими людьми, чтоб все грамотно.
- Ну вот как писульку сочини́те, так и приходи́те. Заняты мы, нам собираться. В отличие от вас, нам на работу топать.
