«Я еще успею предупредить! – промелькнуло в его голове. – Я легкий, я быстрый, они не догонят! Великий Змей, их же тут двадцатки и двадцатки!».
Перевал был совсем близко. Дым запалить он точно не успеет, но на той стороне можно начать кричать – вдруг, кто из своих услышит.
Перевал был совсем близко.
– Долгий сигнал! – отдал я приказ мелкому сигнальщику. – Дуй, пока силы есть! Всё: закончены учения, если кто в горах еще остался – пусть возвращаются.
Раковина утробно загудела, а я повернулся к своим отцам-командирам. Генерал Глыба сиял, как начищенный медный самовар, даже оттенок кожи у него был подходящим.
– Владыка! Хуакумтла! – рокотал он, топорща итак огромную грудь. – Мои воины обошли заслоны черных! Заняли лагерь и продержались в нем до тех пор, как солнце не коснулось гор.
– Я вижу, Прекрасная Слеза! – улыбнулся я. – Отлично вижу. Вы хорошо справились, и победа, безусловно, за вами.
Два моих воинства – Золотое и Черное – очень сильно ревновали друг к другу. Отношения были предельно конкурентными, так что уязвить соперника – для любой из сторон было кайфом высшей пробы. От того Глыба и сиял. А вот Черный Хвост – он стоял тут же, рядышком – выглядел чернее тучи…
Так, пора завязывать с цветовыми метафорами!
– Всё! Учения закончены. Мир! Мы больше не враги!
Генерал чуть склонил голову (насколько позволяла его каменная шея), как бы соглашаясь.
– Ну, раз учения закончены, то я с радостью верну Черному Хвосту пленных, которых мои люди взяли.
На безбородом лице Хвоста заиграли желваки. Прекрасная Слеза же, наслаждаясь моментом, махнул рукой, и его стражи привели троих.
– Это дозорные Черного воинства, – охотно пояснил Глыба. – Именно через их перевал золотые прошли и оказались за спиной у уважаемого Хвоста.
Дозорные выглядели изрядно помятыми. Я подошел к самому здоровому из них.
– Я помню тебя, Лапа Ягуара. В Крыле, пред алтарем Великого Змея ты первым поклялся мне в верности.
Бугай послушно кивнул, не поднимая глаз.
– Что же вы так?
– Перехитрили нас золотые.., – выдохнул он, не оправдываясь.
– А вон тот мелкий вообще струхнул и в кусты сбечь пытался! – злорадно гоготнул один из стражей, но подавился взглядом Глыбы и утух.
Я повернулся к трусу. Совсем молоденький! Надо выяснить, почему таких молодых в воинство набирают.
– Что ж, ты, парень? – укоризненно спросил я. – Это ведь были свои. Четлане. А что ты сделаешь перед настоящими врагами?
В этом мире я уже твердо усвоил: жалость – неуместное чувство. А уж за слабость жалеть, вообще последнее дело. Здесь слабого бьют. И я буду, только мой удар должен не добить, а помочь стать сильнее.
