Голый хлеб. Роман-автобиография | страница 4
Утром мы тоже оплакивали его, не произнося ни слова. Это были мои первые похороны. Тело брата завернули в циновку, его нес старый шейх. Отец шел за ним. Следом за ними, прихрамывая, тащился я, босой. Они положили его в мокрую могилу. Я дрожал и плакал. Капелька запекшейся крови висела на его нижней губе. Старый шейх заметил, что пальцы у меня на ногах были все в ссадинах.
– Откуда эта кровь у тебя на ногах?
– Я ходил по битому стеклу.
Отец добавил:
– Этот дурак и ходить-то толком не умеет.
Старик спросил меня:
– Ты любил своего брата?
– Да, очень. И мама его очень любили. Она просто обожала его.
– Конечно! Кто же не любит своих детей!
Я вспомнил тот чудовищный жест моего отца, когда он свернул шею Абделькадеру. И чуть было не сказал: «Мой отец не любил моего брата. Это он и убил его. Да-да, именно так, убил. Прикончил. Я видел. Я присутствовал при этом убийстве. Это он убил его. Он свернул ему шею. Кровь брызнула у него изо рта. Я видел это собственными глазами. Это мой отец убил его».
Чтобы приглушить ненависть, которую я питал к отцу, я стал плакать. Мне было страшно. После всего, что произошло, он мог и меня тоже убить.
Он склонился надо мной и сказал мне почти шепотом:
– Хватит. Перестань плакать.
– Да, – сказал старик, – перестань плакать. Твой брат ушел к Аллаху.
Теперь он с ангелами.
Я так же ненавижу и этого человека, который похоронил моего брата.
Он покупал мешок хлеба и дешевого табака и уходил подальше от Танжера, чтобы отыскать там испанских солдат, с которыми он, должно быть, занимался какой-то мелкой контрабандой. Вечером он возвращался с тем же мешком, набитым изношенной военной одеждой, которую перепродавал марокканским грузчикам на большом базаре. Однажды вечером он не вернулся. Я заснул, оставив мать в полной тревоге. Проходили дни. Никаких знаков. Я пытался утешить мать, помочь ей снести эту невзгоду. Любила ли она его? Не любила? Я понял, что она чувствовала в душе, когда однажды она сказала мне:
– Ну вот мы и остались одни. На произвол судьбы. Кто станет заботиться о нас? Мы никого не знаем в этом городе. Твоя бабушка Ркия, тетя Фатима и дядя Идрис переехали жить в Оран[3]. Наверное, испанские солдаты арестовали твоего отца. Ты знаешь, он ведь дезертировал из испанской армии…
Мы узнали, что он и в самом деле находится в тюрьме для военных. На него донес один марокканский солдат, которому он отказался продать армейское одеяло.
Мать уходила в город на поиски работы. Ей было страшно, она боялась вернуться домой с пустыми руками. Она рыдала. Шарлатаны писали ей амулеты, чтобы отец поскорей вышел из тюрьмы, и чтобы она нашла работу. Остальное время она проводила в молитвах, умоляя небеса и зажигая свечи марабутам