Он хмыкает. Спиной я ощущаю обжигающий шар, спускающийся от моих лопаток к ягодицам, и чуть веду плечами. Буквально физически ощущаю липкий взор на своей попе и моментально загораюсь.
– Не рыпайся.
Пальцы Антонова, такие жаркие, прикасаются к моей коже на копчике, начиная медленно ползти наверх. Жужжание молнии сравнимо с треском моего собственного сердца, рвущегося по швам, и я задерживаю дыхание.
Никита шумно выдыхает, оставляя в покое моё платье, и отходит в сторону. Выжидательно скрещивает руки на груди, склоняя голову на бок.
– Готова?
– Ага.
Нахохливаюсь, находя в себе внутренний резерв. Заставляю себя не думать о руках Никиты, только что прикасавшихся к моему обнажённому телу и вздёргиваю подбородок.
– Тогда идём. Не стоит заставлять хозяев дома ждать.
Вероника
*****
– Присаживайтесь.
Минами покорно складывает руки у груди, склоняясь в поклоне. Расторопно отодвигает для меня стул, позволяя устроиться как можно удобнее.
Вижу заискивающий искрящийся бликами взор, задерживающийся на моём лице, и мягко киваю.
Я, конечно, понимаю, что японка чертовски благодарна мне за спасение, но я не привыкла, чтобы за мной ухаживала девушка. Однако, в доме Ямамото свои порядки, которые никак не укладываются в моей голове.
Акайо следит за дочерью суровым взглядом из-под нависших бровей, и я почти физически ощущаю затаённую злость.
Эми выносит с кухни огромную миску с рисом и говядиной, ставя её в центр стола. Её дочь аккуратно раскладывает дощечки, на которых расположились разнообразные суши, и кладёт возле нас палочки для еды, расставляя рядом пиалы с соевым соусом и васаби.
Женщины встают возле стены, опуская глаза в пол. Их лица источают такое смирение, что глядя сейчас на юную японку, я и предположить бы не смогла, что она имеет такой страстный нрав, ублажая любимого в саду с помощью оральных ласк.
– А вы не посидите с нами?
Стараюсь, чтобы мой голос звучал как можно приветливее по отношению к хозяйке резиденции. Она кажется больной и измождённой, и мне становится невыносимо жаль её. Кажется, ещё секунда, и Эми свалится в обморок, не устояв на ватных ногах.
– Нет, Вероника-сан. Женщины моего рода должны стоять и не притрагиваться к пище, ожидая, пока гости и хозяин дома не насытятся.
Карканье японца разносится над столом, вызывая во мне водоворот смешанных чувств. Я хватаю со стола салфетку, начиная теребить её в ледяных пальцах. Смотрю, как она превращается в лохмотья, рассыпаясь в моих руках.
