- Ну, - воскликнул я, размахивая своим новым оружием, - выходите! Выходите вы, торгаши, обманщики! Кукиш с маслом вам и вашему бритому кардиналу!
Краснолицый виноторговец мигом обнажил свою шпагу.
- Ах ты, пьяный дурень! - сказал он. - Брось эту скамейку, или я проткну тебя, как поросенка!
- Я покажу тебе поросенка! - закричал я, шатаясь, как будто я находился под влиянием винных паров. - И целую свинью, если тебе угодно! Еще одно слово, и я...
Он сделал несколько яростных атак, но в один миг шпага была выбита у него из рук и полетела на пол.
- Voila! - воскликнул я, спотыкаясь, будто это было простой случайностью и я не был настолько искусен, чтобы воспользоваться своей победой. - Ну, теперь следующий! Выходи, выходи, трусливые плуты!
И, продолжая играть роль пьяного, я швырнул в них своей шпагой и, схватив ближайшего противника, стал бороться с ним. Тут все трое бросились на меня и, необузданно ругаясь, притиснули меня к двери. Виноторговец задыхающимся голосом закричал хозяйке, чтобы она отворила дверь, и через минуту меня вытащили на середину улицы.
Единственное, чего я боялся в этой свалке, это удара кинжалом, но мне ничего не оставалось, как подвергнуться этому риску. К счастью, эти купцы оказались порядочными людьми и, считая меня пьяным, относились ко мне довольно снисходительно. Они бросили меня в грязь, и через минуту я услышал стук захлопнувшейся двери.
Я поднялся на ноги, подошел к двери и, чтобы сыграть свою роль до конца, стал неистово стучаться в нее и кричать, чтобы меня впустили в дом. Но мне ответили насмешками, а хозяин, высунув в окно свою окровавленную голову, показал мне кулак и послал ругательство.
После этого я уселся на чурбан, находившийся в нескольких шагах от дома, и начал ожидать, что будет дальше. В изорванной одежде, с окровавленным лицом, без шляпы, весь покрытый грязью, я представлял довольно печальное зрелище. К тому же было пасмурно, и ветви деревьев, колыхаясь, обдавали мою голову брызгами. Дул холодный ветер. Я продрог, и на душе у меня было очень тоскливо. Если мой план не удастся, то я совершенно напрасно лишил себя крова и ночлега, не говоря уже о том, что сделал невозможными всякие дальнейшие попытки. Это был критический момент.
Но наконец произошло то, чего я ожидал. Дверь гостиницы приотворилась, и оттуда бесшумно вышел человек. Затем дверь снова закрылась, а человек на мгновение остановился на пороге, устремив взор в темноту и, очевидно, опасаясь нападения. Но найдя путь свободным, он быстро зашагал по улице, направляясь к замку.
