Я стоял, трепеща всем телом. Да, я должен сознаться, что руки и ноги у меня дрожали. Человек, для которого не существует никакая опасность, у которого сердце бьется спокойно перед лицом неизбежной смерти, почти всегда пасует перед неизвестностью. Внезапная надежда, которую пробудили во мне его слова, так потрясла меня, что его фигура заколыхалась у меня перед глазами. Я ухватился за стол, чтобы удержаться на ногах. Никогда даже в глубине своей души я не подозревал, что надо мною так неотвратимо нависла грозная тень Монфокона и виселицы.
Однако я имел время оправиться, потому что он не сразу заговорил. Когда же он заговорил, его голос звучал резко, повелительно.
- Вы имеете славу человека верного, по крайней мере, своему хозяину, сказал он. - Молчите! Я знаю, что говорю... Ну, и я вам верю. Я намерен дать вам еще один шанс, хотя самый отчаянный. Горе вам, если вы обманете мое доверие. Вы знаете Кошфоре в Беарне? Это недалеко от Оша.
- Не знаю, ваша эминенция.
- И не знаете господина де Кошфоре?
- Никак нет, ваша эминенция.
- Тем лучше, - сказал он. - Но вы, конечно, слышали о нем. Он участвовал во всех Гасконских заговорах со времени смерти покойного короля и наделал нам в прошлом году в Виваре больше хлопот, чем кто-либо другой за последние двадцать лет. В настоящее время он вместе с другими беглецами находится в Бососте, в Испании, но я получил сведения, что он очень часто навещает свою жену в замке Кошфоре, лежащем в шести милях от границы. Во время одного из этих приездов он должен быть арестован.
- Это легко, - сказал я.
Кардинал посмотрел на меня.
- Молчите! Вы не знаете, что такое Кошфоре. В замке имеются только двое или трое слуг, но вся деревня стоит за них как один человек, и это очень опасный народ. Ничтожная искра может опять поднять там целое восстание. Поэтому арест должен быть произведен тайно.
Я поклонился.
- Решительный человек, проникший в дом, - продолжал кардинал, задумчиво глядя на бумагу, лежавшую на столе, - с помощью двух или трех помощников, которых он мог бы призвать в нужную минуту, сумеет сделать это. Вопрос заключается в том, желаете ли вы быть этим человеком, мой друг?
Я сначала оставался в нерешительности, но затем отвесил поклон в знак согласия. Какой выбор был у меня?
- Нет, нет, говорите прямо, - резко сказал он. - Да или нет, мосье де Беро?
- Да, ваше эминенция, - неохотно ответил я.
Повторяю, какой выбор был у меня?
- Вы доставите его в Париж живым. Он знает кое-что, и потому он мне нужен. Вы понимаете?
