А на другом столе, позади, у черного лотка для бумаг, стоял пластиковый бутылек, наполовину полный минеральной воды.
Кана воровато оглянулся. Страшно хотелось пить. Плевать на нормы гигиены. Он взял бутылек, открутил крышечку. Приложил к губам, отпил. Вода теплая, слишком соленая. Сделал несколько глотков, поставил на стол.
Посмотрел еще раз на время. Вздохнул:
— Ну что они там, уснули, что ли?
Встал, решил опять пройтись по кабинету. Может, взвесить рюкзак? Или понаблюдать за муравьями?
Кана подошел к столу со штативами, и вдруг живот скрутила адская боль. Все перед глазами прыгнуло куда-то вверх и в сторону. Кана схватился за стол, чтобы не упасть. Казалось, сейчас кишки полезут наружу. Он замычал, не в силах сказать ни слова. Лег животом на стол, стараясь облегчить боль. Вдобавок, в черепе нарастало чудовищное напряжение. Перед глазами завертелись желтые круги. Он ничего не видел и ждал, что сейчас голова разломится на мелкие кусочки.
Кана махнул рукой и задел какую-то банку или кружку, или что там еще у них стояло на столе. Банка упала на пол и разбилась. Боль в животе была совсем невыносимая. В голове как будто взорвалась ядерная бомба. Кана зацепил рукой стопку бумаг, тоже уронил со стола.
Он повалился на пол, завопил, как резаный. Скрючился, прижав ноги и руки к животу. Полежал немного.
Боль в голове немного утихла. Он настолько сильно зажмурился, что когда открыл глаза, перед взором вертелись ослепительные желтые колеса и постепенно растворялись в воздухе.
Лежа на полу, Кана увидел прямо перед лицом крупного арахнида. Размером где-то с ладонь. Волосатая тварь угрожающе подняла щупальца, ощерила здоровенные черные жвалы, или как они там называются. Истошно заверещала. И кинулась на Кану.
Вцепилась в щеку. Волосатая лапка попала в глаз. Он опять дико завопил. Смахнул тварь с лица, оторвал вместе с кусочком своей кожи.
Тварь упала на пол, где лежали осколки стекла и листы бумаг. Помедлила чуток, снова подняла щупальца, затрещала, двигая окровавлеными жвалами и опять бросилась на Кану.
Парень прикрылся руками. Ладонь вспыхнула от укуса неугомонной твари. Живот снова скрутило. Да еще и голова опять затрещала от нестерпимой боли.
— Ах ты тварь! — закричал Кана. Арахнид сидел на руке, впившись жвалами в ладонь. Парень замахнулся и ударил тварь об пол. Хрустнули осколки стекла. Существо будто лопнуло. В ладони продолжала пульсировать боль, словно тварь до сих пор впилась жвалами в руку.
