— А можно часам к десяти? — попросил Кана, проглотив горячий бульон. — Я полежу после ужина, подумаю о том, о сем.
Артур Николаевич на мгновение задумался, а потом кивнул.
— Как говорится, желание клиента — закон. Можем и к десяти. Ну, я пошел, до встречи, Канат.
И низеньким лысеньким колобком выкатился из палаты. Кана выключил свет в палате, продолжил трапезу.
Поужинал, сыто поцокал языком, в облике фаланги залез, кряхтя, на потолок. Теперь вздремнуть хотя бы часик, вниз головой.
Да только не судьба была сегодня отдохнуть по-человечески. Опять злоключение случилось.
Он начал засыпать, а потом боковыми, чуть приоткрытыми еще глазами заметил, как рядом по потолку заструилась длинная черная полоска. В его уютном уголке, оказывается, притаилась нежданная гостья. Кана мгновенно отскочил по стене в сторону. Пригляделся к странной посетительнице.
По потолку неторопливо ползла сколопендра. Длинные усы, вытянутое темно-коричневое туловище, волнообразное движение десятков ножек. Как сюда попала?
Кана взъярился. Подскочил к многоножке, щелкнул хелицерами. Хотел сорвать с потолка, сбросить на пол, растоптать, превратить в бесполезную грязную тряпочку. Но челюсти схватили воздух. Кана попробовал еще и еще. Никакого результата. Сколопендра, как призрак, безмятежно ползла дальше, не обращая внимания на беснующегося человека.
Кана замер на мгновение, раздумывая. Потом протянул руку, попробовал тронуть странное создание.
Вот тут-то пакость и произошла.
Сколопендра вдруг извернулась, вцепилась в руку коготками. От невыносимой боли Кана закричал, замахал руками…
… И опять свалился с потолка. Открыл глаза, заворочался на полу. Почесал ушибленный затылок. Посмотрел наверх. Никакой сколопендры, конечно же, и в помине не было. Приснится же такое! Пробормотал, поднимаясь:
— Идрит-ангидрит. Что за непруха сегодня поперла.
Подумал, стоит ли опять лезть на потолок для завершения пост-трапезного релакса, и покачал головой. Сегодня лучше на кровати покемарить.
И только пошел к койке, как в дверь тихонько постучали. Сегодня прямо аншлаг, день приемов в посольстве. Кого нелегкая принесла?
Дверь отворилась, и Лукин сунул в палату лохматую голову. Сказал негромко:
— Тук-тук. К тебе можно, драчун?
Кана отозвался:
— Проходите, Евгений Константинович.
Лукин вошел, чуть прихрамывая, включил свет. Лампа над головой Каны тихо загудела.
— Как поживаешь, боец? Не разбудил?
— Какой там. Не могу заснуть. Мерещится всякая дерьмовщина.
