Джоан без интереса повернула голову и взглянула на предмет восторга. Ничего особенного. Самодовольный нахал, который зачем-то дергал глазом.
— Как он тебе? — тихо спросила Глория. — Нравится?
— Да нет. Он не…
— Не кто? Не Джесси? Послушай, дорогая, нельзя же всю жизнь гоняться за призраком. Джоан мечтательно улыбнулась.
— Может быть, это глупо, но я знаю, что где-то кто-то меня ждет.
— Да? А где именно? Ты не могла бы уточнить? Девушка окинула взглядом зал. Большинство мужчин жевали, уставившись в тарелки. Какой-то усач ковырял в ухе, кто-то зевал. Господи! До чего же пустые однообразные лица! Она передернула плечами.
— Ну уж не здесь, это точно. Глория, почему мы все время говорим об одном и том же?
— Потому что я люблю тебя, Джоан. Мне не нравится, что ты все время одна. Ищешь кого-то, кто никогда не появится. Он существует только в твоих фантазиях.
— Давай закончим этот разговор. Лучше быть одной, чем терпеть рядом какое-нибудь ничтожество. Ладно, — Джоан торжественно выложила толстенную папку с новым романом, — Вот. Читай и плачь. Я все время плакала, пока писала. Позвони мне потом, хорошо?
Глория, такая же одинокая, как и подруга, с тоской представила себе возвращение в пустую квартиру.
— Ну подожди. Давай выпьем кофе, — попросила она.
— Я не могу.
— Пожалуйста. Я твой издатель, и я приказываю, — она вдруг увидела непонимающие глаза Джоан — Ой! Извини, извини. Ну извини, что я тебя сюда притащила. Просто мне хотелось тебя развлечь. Ты много работаешь. И еще эта беда с сестрой! Как она кстати? Не звонила?
— Элейн? Я с ней говорила неделю назад.
— Они нашли тело ее мужа?
— Нашли. Один кусочек. И представляешь, какой кошмар! Я сегодня получила это письмо, — она протянула Глории серый конверт. — Он, наверное, опустил его в ящик как раз перед… Ну ты понимаешь.
— О боже. Это ужасно. Бедная Элейн. Убили мужа. Одна в чужой стране! Как она?
— Да ничего. С ней все будет в порядке. С ней всегда все в порядке.
***
Элейн стояла у широкого окна и смотрела на море. О, как она ненавидела сейчас эту страну! И ласковые волны, которые обнимали берег; и пальмы, огромными свечками упиравшиеся в лазурное небо; и оранжевый диск солнца, висевший высоко над головой. Словом, весь этот рай, в котором на ее долю выпали адские муки. Ей не показали, что осталось от горячо любимого Эдуардоса, и он все еще стоял перед глазами, такой же жизнерадостный и хохочущий, как на фотографии, красовавшейся на комоде.
