Я слушала его пространные рассуждения и сначала решила, что он несёт полную чушь, но чем дальше, тем яснее понимала: что-то в его словах есть, какое-то здравое ядро.
- Аглая, что я тебе только что поведал? - вдруг посмотрел он на меня своими серыми глазами.
- Вы говорите о крови, анотатос гиатрос Парис, текущей по венам, о чревоугодии и отравлениях плохой, гнилой едой, что может навредить организму, вплоть до смертельного исхода, - ответила я равнодушно.
Как переглянулись лекари заметила, но продолжала сохранять печать спокойствия на лице.
- Какие интересные понятия ты используешь, однако ж, - покачал головой Парис. - Ты видела будущее, почему именно на тебя снизошло озарение - мне пока непонятно, но, думаю, ответы когда-нибудь будут получены. Пойдём. Я ещё не совершал обход больных в гинекее. Ночь они провели в абатоне[14] и видели сны, следует их послушать, чтобы назначить полезное их телам и душам лечение. Интересно, будут ли сегодня исцелённые богинями[15]?
Мужчина резко развернулся и, заложив руки за спину, размеренно зашагал по дорожке, ведущей в левую часть здания. Рядом с ним пристроился гиатрос Иринеос, а я, вернув капюшон на место, кинула ещё один алчущий взгляд на алтарь Асклепия, и не удержалась, рука сама собой потянулась к камню.
И ничего сверхъестественного не произошло.
Шершавая поверхность алтаря; необычно тёплая, и на этом всё.
Разочарованно вздохнула, но не стала больше задерживаться и, оглядевшись, поспешила следом за целителями.
— А с чего ты решил, что у нее первая ступень? - услышала я, догнав местных целителей.
Ушки мгновенно напрягались: вот оно, то о чем напрямую я еще не успела спросить у своего нового начальника.
— Она зашила порез на голове рабыни и рана не загноилась, - принялся отвечать Иринеос, - взрезала живот наложнице-роженице и снова зашила всё нитками. Картина повторилась: никакого жара и гниения не возникло. У меня так было в самом начале пути: от моего вмешательства кости срастались быстрее и кашель уменьшался.
— Признаки второй ступени не заметил? - продолжал расспрашивать верховный жрец асклепиона так, словно меня рядом не было; не приятно ощущать себя пустым местом, бедные древнегреческие женщины.
— Не заметил, чтобы она могла заглянуть внутрь тела, - пожал плечами мужчина, - хотя…
Он резко остановился и воскликнул:
— А может и может!
— Можешь? - обернулся ко мне Парис.
Я вылупила глаза, сделав их максимально невинными:
— Нет, - солгала я.
