- Хм, - хмыкнул лекарь, - а это мы в скором будущем узнаем, насколько ты мне благодарна и "готова следовать за мной". Метод, которым ты заставила сердце нашего правителя биться, мне неизвестен; как только великий Менедем примет решение касательно твоей персоны, и если оно будет касаться твоего развития под моим крылом, поделишься знаниями. Всё покажешь и расскажешь, - лицо Иринеоса чуть разгладилось, всё же старик был весьма ищущим целителем, а это не могло не радовать: жажда до новых знаний – показатель пытливости ума и вообще для меня является большим достоинством, перевешивающий некоторые человеческие недостатки, например жёсткость (не путать с жестокостью) в принятии решений.
Я шла за стариком-лекарем по сонным, пустынным коридорам в направлении опочивальни этнарха. Сам правитель не спал, стоило мне появиться в поле его зрения, как он тут же заговорил:
- Ты лекарка, - прозвучало обвиняющее, - мне Иринеос говорил о тебе, как о знающей, но я и подумать не мог насколько глубоки твои познания в целительстве. Если верить гиатросу Иринеосу, а ему не верить мне нет резона, то ты на первой ступени к доро.
Вот те раз, приплыли. Только на пару ступеней они промахнулись. Я уже на третьей.
- А посему, в качестве благодарности за моё спасение, тебе оказывается высокая, просто невероятная честь, как женщине, априори не способной думать, но, видать, Боги пошутили и разум мужчины поместили в тело женщины, с этим мне придётся смириться, потому что люди, имеющие доро весьма редки и в чести у всех эллинов и иных народов. Так вот, - этнарх сделал большой глоток из золотой глубокой чаши, - тебе оказывается честь поступить на службу к гиатросу Иринеосу, помочь ему достичь величия пред ликами Богов и взять третью ступень в его движении по лестнице целительства. Кроме этого теперь ты будешь часть светового дня проводить в городском Центральном асклепионе[10], в котором исцеляют великомудрых мужей…
Он говорил много, закручивая слова в невероятные смысловые конструкции. Если свести его речь к минимуму, то получится, что теперь от зари и до зари я буду трудиться на ниве целительства сначала в местной больнице, а затем в резиденции этнарха под присмотром гиатроса Иринеоса, а также обязана все свои знания перенести на дифтеру[11], потому что до папируса (очень дорогого в этом мире и времени) я ещё не доросла.
И за всё это мне не полагается ни копейки. А точнее ни обола[12].
Уже собираясь выйти из комнаты Менедема, была остановлена его хриплым голосом:
