Древняя Греция — это мужское общество. Женщины здесь полная собственность мужчин. Сначала отца, затем супруга, если отца нет, то брата и так далее. Лично ей ничего не принадлежит, всё, что у неё есть своего — это мысли, которые, впрочем, были самыми обычными: поесть, родить здоровое дитя, ублажить хозяина и так далее. Если я права, то в Спарте всё было несколько иначе и женщина даже имела голос на выборах и могла владеть земельным участком. Но я не в Спарте, увы.
Вся жизнь женщины проходит в замкнутом пространстве гинекеи[9]. Подышать воздухом женское население поместья могло лишь в замкнутом пространстве внутреннего двора. Правда мальчики до семи лет совершенно свободно заходят в гинекей (да и живут вместе с женщинами) — здесь до этого возраста они ещё не считаются полноценными мужчинами.
В генекей мог зайти ещё гиатрос Иринеос имея высочайшее дозволение самого этнарха, но более никто из мужчин ступить в эту половину дома не мог, даже сам этнарх Менедем очень редко пересекал невидимую границу двух маленьких "миров".
- Аглая! - меня окликнула вошедшая в комнату Елена, - за тобой пришли.
Я медленно поднялась, собираясь с духом и шагнула к двери.
В коридоре меня ждали две дюжие охранницы и повели меня в другую часть дома, прямиком в лапы противного этнарха.
Комната, в которую меня привели, отличалась от помещения, где жили наложницы: оно было в два раза больше, полы устилали не циновки, а ворсистый светлый ковёр, с потолочных балок свисали белоснежные летящие шелковые ткани, создавая определённую атмосферу этому месту. Множество низких кушеток было завалено цветастыми маленькими подушками, в центре залы стоял низкий столик с чашей, полной фруктов, высоким кувшином, окружённым парой вытянутых чаш.
- Вот ты какая иноземка с именем эллинов, - раздался чуть задыхающийся голос из глубины комнаты, - иди ко мне поближе, хочу видеть твоё юное прекрасное лицо!
Я, едва заметно вздрогнув шагнула из проёма вглубь и, стараясь отогнать дрожь и подползающий к горлу страх быстро вышла в центр комнаты и только потом подняла голову, встречаясь с прищуренными глазами хозяина этих земель, сидевшего в глубине широкого, плотно задрапированного топчана.
- Почему твоё имя Аглая? - спросил он, продолжая полулежать на высоких, взбитых подушках, при малейшем движении пышные телеса плавно покачивались, подбородок едва заметно колыхался, а толстые пальцы перебирали зелёные виноградины, лежавшие на плоской тарелке.
