— Товарищу Оболикшто доложить? — предложил тезка Он.
— О чем?
— О сумочке.
— Злоумышленники на свободе. Мотивы не выяснены. Подумаем немножко сначала, а доложить всегда успеется.
— Мне кажется, — Санька тщательно заучивал обороты, используемые тезкой Аз и добавлял вычитанное из тонких пинкертоновских выпусков. Получалось пока слабовато, но он был уверен — терпение породит умение. — Мне кажется, — повторил он, — что это дьявольски запутанное дело. Столько хлопот, таинственности, попрыгунчики какие-то, а в результате всё награбленное оставили на крыше ближайшего дома.
— Тонко подмечено. Насчет попрыгунчиков, это, конечно, цирк, балаган. Между домами натянули канат, с него спустили веревочную лестницу, по ней и поднялись. Ну, вспышка магния для ослепления, любой фокусник такое умеет. Или восточные шпионы — японские, китайские.
— А светятся отчего?
— Специальный красящий состав. Интересно другое — зачем им это нужно.
— Страху нагнать.
— Страху и наганом нагнать можно. Или ножом. Никакой лишней мороки.
— Наган теперь не редкость. Ты наган показал — тебе два в ответ, — не соглашался тезка Он. — А если кто светится, да с неба прыгает — жуть берет, шевельнуться трудно.
— Я понял вашу мысль, Александр. Вселить ужас.
— Ужас, страх, какая разница?
— Страх заставляет действовать — бежать или сопротивляться. От ужаса, как вы сами сказали, шевельнуться трудно. Но это тонкости, а за тонкостями порой леса не видишь. Вот вас, Александр, жуть бы взяла?
— Не знаю, я ведь их не видел.
— Но не заметно, чтобы наши потерпевшие пребывали в смятении, напротив — они взволнованы, но отнюдь не угнетены. Ужас, похоже, не коснулся их.
— И сережки у главной артистки тоже вынули, как бы не касаясь, — припомнил тезка Он.
— Престидижитация. Ловкость рук, проворство пальцев. Опять цирком пахнет. Но пускаться на ухищрения лишь для того, чтобы оставить похищенное на месте преступления, точнее — над местом преступления? — Арехин покачал головой, потом осторожно открыл дамскую сумочку. Аккуратно выложил на стол ожерелье, бриллиантовые серьги, флакончик духов, платочки, салфеточки, прочую дамскую дребедень, десяток николаевских империалов, завернутых колбаской в папиросную бумагу, маленький серебряный портсигарчик на шесть папирос (осталось их, папирос, только три), золотая кондомница с двумя французскими презервативами, блокнотик, карандаш…
Никаких рубинов не обнаружилось.
— Вот так, — сказал он, складывая вещи обратно в сумочку. — Нашлось похищенное. В смысле — определилось. Еще точнее — теперь мы знаем, что именно похитители хотели получить — и получили.
