Начать с того, что дамы отправились в дорогу раньше лорда на два месяца, а прибыли раньше дней на десять. Даже если считать, что мужчина путешествует быстрее, фрейлины явно не торопились на встречу к той, кому они должны служить. Состав женского придворного штаба тоже вызывал недоумение. Четыре из пяти представленных фамилий были ему неизвестны: представительницы провинциальных семейств, далеких от столицы и двора. Пятая фрейлина представляла род старый, знатный, уважаемый, но давно обедневший, а по этой причине столь же далекий от столичной жизни. Статс-дамой при них состояла маркиза Блайнская, бодрая старушка семидесяти лет, глухая как пробка, но усиленно этот факт скрывающая, в первую очередь от самой себя.
Лорду определенно показывали список, в котором были перечислены совершенно иные дамы, и этот список впоследствии был значительно изменен. Все замены производились официально с соблюдением всех формальностей, вот только лорду Палмсбери о них никто не сообщил.
— Забыли… Или не успели, — предположила маркиза, равнодушно пожимая плечами.
Нужно было приложить определенные усилия, чтобы «не успеть» ознакомить лорда Палмсбери с изменившимися условиями за более чем два месяца. Про то, сколько усилий требовалось, чтобы «забыть», думать даже не хотелось.
Фрейлины напоминали гусынь, возомнивших себя соколами. Они усиленно шипели и пытались побольнее ущипнуть всех, до кого могли дотянуться. Особенно часто подвергалась нападкам сама принцесса.
Гусыни шипели по поводу скудости ее ума, отсутствия знаний, вкуса, изящества и такта, при этом сами не блистали ни одним из перечисленных достоинств. Чем руководствовалась эта стая, держась столь дурно по отношению к своей будущей государыне оставалось загадкой для видавшего виды дипломата.
Леди Стилнес была единственная из этой своры, кто выделялся в лучшую сторону поведением своим, она же была единственная, кто остался из того списка придворных дам, с которым был ознакомлен лорд Палмсбери еще в Лидоне. Она всегда была подчеркнуто вежлива, манеры ее были безупречны, но держалась она со всеми чрезвычайно холодно и отстраненно.
Маркиза Блайнская взирала на все это безобразие с улыбкой умиления на устах и время от времени участвовала в разговорах, вставляя фразы никоим образом не вписывающиеся в тему беседы ни по смыслу, ни по тону.
Лорд осознавал, что ему жизненно недостает информации и времени, и самое страшное, он не представлял, как все это получить. Слишком долго он провел вдали от родины. Он чувствовал себя то ли пешкой, в игре, в которой не знает ни правил, ни игроков, то ли актером-неудачником, который твердил роль второго плана в трагедии, а на сцене разворачивается незнакомый фарс. Это злило его неимоверно.
