— Не забывай, с кем разговариваешь, мальчишка! — Эржебет буквально трясло от бешенства.
Но всего на краткий миг ей вдруг стало стыдно, словно ее и Гилберта действительно поймали за непотребным занятием. И от этого сиюминутного ощущения она разозлилась еще сильнее.
— Я твоя страна, а не какая-нибудь распутная трактирная девка! — рявкнула она.
Бела побледнел, отступил на шаг, прижимая руку к покрасневшей щеке.
— Сын, немедленно извинись. — Слова Андраши падали, как тяжелые камни.
И под его хмурым взглядом Бела медленно опустился перед Эржебет на колени.
— Прошу простить меня, госпожа Эржбет, я не хотел вас оскорбить, — В голосе его звучало искреннее раскаяние, он попытался поцеловать ее руку, но Эржебет лишь смерила его подчеркнуто холодным взглядом и отстранилась.
— Тперь выйди вон, и в следующий раз думай, прежде чем сказать! — бросил Андраши, и принц покорно удалился.
Как только за Белой закрылась дверь, Андраши тяжко вздохнул и посмотрел на Эржебет.
— Прости его, Эржи, он еще молод и глуп…
— Тогда постарайтесь выбить из него эту глупость, — процедила Эржебет. — Я не желаю, чтобы мой будущий король позволял себе такие грязные подозрения!
— Да, да, конечно, пожалуйста, не гневайся на него, он просто переживает за твою судьбу. — Андраши замолчал, нервно закусил губу, но затем продолжил решительным тоном. — И он прав, Эржи… Стой, погоди! Не злись! Я имею в виду он прав в том, что касается Ордена. Байльшмидт и фон Зальца… Какие бы у них не были намерения, они по сути захватили наши земли. Такое нельзя спускать с рук.
— Но Гилберт столько лет защищал нас от половцев…
— Да и я благодарен ему за это. И я верю, что мой добрый друг Герман не собирался меня предавать… Но ты сама видишь — вельможи ненавидят Орден, с каждым годом их злость все сильнее… Ты хочешь, чтобы начались усобицы?
Эржебет покачала головой. Она уже знала, что скажет ее король.
— Тевтонский Орден должен уйти.
— Я понимаю, Ваше Величество, — через силу произнесла она.
В этот момент в коридоре раздался грохот, топот и крики.
— Стойте! Туда нельзя без разрешения!
— Мне можно! — Этот рык Эржебет узнала бы из тысячи.
Дверь распахнулась, едва не слетев с петель, и в комнату ворвался Гилберт.
— Лизхен! — с порога заорал он. — Это все вранье! Да я бы никогда…
Дыхание сбилось, и он оперся плечом о стену — запыхавшийся и взмыленный после долгого бега.
— Думаю, вам стоит поговорить наедине, — почти одними губами шепнул Андраши и деликатно выскользнул за дверь.
