«Опять противостояние, опять, опять… Да сколько же можно!»
— Дерьмо, Генрих, говорил я ему не петушиться, — прошипел Гилберт.
— Надо их разнять как можно быстрее, — шепнула в ответ Эржебет. — Иначе все твои сегодняшние старания пойдут прахом.
— Да знаю я, сейчас этот идиот у меня получит…
— Вы только и годитесь, что для разгона степных дикарей! — тем временем надменно бросил принц. — Мало чести в том, чтобы победить каких-то там кочевников. Против арабов вы уже бесполезны. Кто бежал из Святой Земли так, что только пятки сверкали, а? Тоже мне храбрые рыцари! Столько лет болтать об освобождении Гроба Господня, и в итоге не справится с сарацинами! Вы умеете только хвастаться!
«О нет…»
Эржебет очень захотелось подбежать к Беле и заткнуть ему рот, но было уже поздно — роковые слова были произнесены. Принц, сам того не подозревая, разбередил старые раны и задел самую больную для Гилберта тему. Эржебет отлично знала, как остро он переживает провалы многочисленных Крестовых походов. Это было для него личной трагедией…
Она взглянула на Гилберта и поняла, что теперь о мирном разрешении спора нечего и думать. Его глаза налились кровью, руки сжались в кулаки. Прежде, чем Эржебет успела что-либо сказать, попытаться как-то его успокоить, он рванулся вперед и схватил Белу за воротник камзола.
— Чертов выродок! — рявкнул Гилберт, с силой тряхнув принца. — Ты никогда не был под Иерусалимом! Никогда не видел полчищ сарацин! Ни разу не скрестил мечи ни с одним из них! С твоих товарищей не сдирали живьем кожу, их не сажали на кол, не вешали на стенах Святого Города! Так что не смей… Слышишь! Не смей марать своим мерзким языком доблесть павших за веру рыцарей!
Принц побелел, на щеках выступили красные пятна.
— Руки прочь, — прохрипел он, пытаясь оттолкнуть от себя Гилберта. — Что вы себе позволяете, герр Байльшмидт?! Это может быть расценено как попытка покушения на жизнь наследника престола!
— Расценивай, как хочешь, кусок дерьма… Принц ты там или нет, но я набью тебе морду!
— Бандит! Не строй из себя рыцаря! Вы не смогли захватить земли сарацин, так решили нашими поживиться! Собираетесь окопаться в Бурценланде и забрать его себе… Проваливайте-ка отсюда лучше назад в свой Иерусалим, раз вы его так любите!
— ПРЕ-КРА-ТИТЬ! — От крика Эржебет задрожали стоящие на пиршественном столе кубки.
Мужчины застыли, казалось, они даже боялись дышать, и оба смотрели на Эржебет с суеверным ужасом. В зале повисла звенящая тишина, все взгляды были устремлены на Эржебет, а она выдержала паузу и заговорила нарочито тихо и властно:
