— Красавица, красавица! — ласково приговаривал Гилберт. — У ти какая… И как же нас зовут, а? У тебя должно быть очень милое имя!
В ответ Анико лизнула ему пальцы, Гилберт заливисто рассмеялся, и на щеках у него на мгновение появились ямочки, отчего он стал похож на веселого мальчишку, а вовсе не на сурового вояку. Он продолжал возиться с собакой, и от тона, с которым он к ней обращался, у Эржебет по коже побежали мурашки.
«Милая, хорошая девочка…»
Низкий, вкрадчивый голос заставлял трепетать что-то внутри, какую-то невидимую струну. Эржебет поняла, что начинает краснеть, и поспешила позвать любимицу назад.
— Анико, ко мне!
Гилберт вскинул голову, явно только сейчас заметив присутствие Эржебет.
— Лизхен, привет! — Его улыбка сияла, как солнце в летний день. — Соскучилась по мне?
— О да, ужасно, особенно по твоим глупым остротам. — Эржебет фыркнула, стараясь за язвительностью скрыть смущение.
Но Гилберта, похоже, ее ядовитый тон совершенно не задел.
— Какая у тебя отличная собака! Такая белая и пушистая! — В его голосе звучал восторг ребенка, увидевшего красивую игрушку. — Так и хочется потискать. Что это за порода? Ни разу таких не видел.
— Кувас, — буркнула Эржебет. — Она не местная. Эти собаки прибыли вместе со мной, когда мой народ перекочевал сюда… И вообще-то Анико не любит чужих, так что ты с ней поосторожнее.
— Ничего, я умею усмирять слишком строптивых и непокорных, — говоря это, он заглянул ей прямо в глаза, и Эржебет невольно вздрогнула.
— Хвастлив, как и всегда. — Она недовольно поджала губы.
— Ничего подобного. С животными я хорошо лажу… По крайней мере лучше, чем с людьми. — В голосе Гилберта проскользнула едва заметная горькая нотка.
Эржебет чуть было не сказала, что если бы он не был такой высокомерной занозой, то ладил бы с людьми не в пример лучше, но почему-то эта колкость не пожелала слетать с языка, а прозвучало другое.
— Если честно, мне тоже больше нравится компания моих собак, чем людей, — тихо произнесла она, поглаживая стоящую у ее ног Анико. — Они… честнее… И никогда не предают…
— Вот именно, — поддакнул Гилберт и почесал одного кобеля из своры за ушами.
Остальные собаки приняли его также благосклонно, как и вожак, словно он был давним знакомым, своим и родным.
— У меня тоже есть свора гончих, — продолжал говорить он. — Еще я люблю охотничьих птиц. Ты когда-нибудь видела белых северных кречетов? Они прекрасны! И когда они бросаются с высоты на добычу — это незабываемое зрелище!
