— В каком году вы встречали Барбье последний раз? — повторил свой вопрос Джонсон.
— Думаю, году в сорок третьем.
— Где?
— Видимо, на Принц-Альбрехтштрассе, в главном управлении имперской безопасности.
— Ему кто-либо покровительствовал в том здании?
— Не знаю. Вряд ли.
— Почему «вряд ли»? — по-прежнему, не оборачиваясь, спросил тот, кто вел «шевроле».
— Так мне кажется.
— Это не ответ, — заметил Джонсон. — Мне сдается, вы относитесь к породе логиков, слово «кажется» к ним не подходит.
— Я — чувственный логик, — ответил Штирлиц. — Я, например, чувствую, что моя идея с кочинильяс пришлась вам не по вкусу. Мне так, во всяком случае, кажется. Чувство я перепроверяю логикой: дальше, вплоть до Сиерры, нет ни одной харчевни, где бы давали кочинильяс, но до Сиерры мы вряд ли поедем, потому что у вас всего четверть бака бензина.
— В багажнике три канистры, — откликнулся тот, что вел машину. — Слава богу, здесь продают бензин, не нормируя, как в вашей паршивой Германии.
— Зря вы эдак-то о государстве, с которым вам придется налаживать отношения.
— Как сказать, — откликнулся Джонсон. — Все зависит не от нас, а от того, как вы, немцы, станете себя вести.
Штирлиц усмехнулся:
— «Ведут» себя дети в начальных классах школы. К народу такое слово не приложимо.
— К побежденным — приложимо, — сказал Джонсон. — К побежденным приложимо все. Сейчас мы высадим вас, и когда вас подберет голубой «форд» — это случится минуты через четыре, — пожалуйста, помните, что к побежденным приложимо все. Это в ваших же интересах, мистер Бользен.
Машина резко свернула на щебенчатый проселок, отъехала метров сто и остановилась. Джонсон вышел, достал из кармана пачку сигарет, закурил, пыхнул белым дымом и, вздохнув отчего-то, предложил:
— Вылезайте, Бользен.
— Спасибо, Джонсон.
Он вылез медленно, чувствуя боль в пояснице; потянулся, захрустело; страха не было; досада; словно он был виноват в случившемся; а что, собственно, случилось, спросил себя Штирлиц; если бы они хотели убрать меня, вполне могли сделать это в машине; но зачем тогда все эти фокусы с вызовом сюда? Боятся Пуэрта-дель-Соль9? А что? Могут.
Джонсон прыгающе упал на заднее сиденье, крутой парень со шрамом взял с места так резко, что «шевроле» даже присел на задок, и, скрипуче развернувшись, понесся на шоссе.
...Прошло десять минут; странное дело, подумал Штирлиц, автобус здесь ходит раз в день по обещанью; в конце концов кто-нибудь подбросит до города; но зачем все это? Смысл?
