Если бы она протянула руку, она смогла бы коснуться женщины. Но она растаяла бы, как туман, ведь это было лишь воспоминание.
Высокая женщина заговорила. Ее голос был мрачным, как ночь:
«Я любила бы тебя, если бы ты мне позволила».
Айлет не ответила. Она ждала, и воспоминание отвернулось и ушло, оставив ее одну у оврага. Ветер выл внизу, дул на ее голую кожу и длинные волосы. Холодный ветер пробирал до костей. Она резко вдохнула и закрыла глаза, терпя холод.
Что-то звало ее в том ветре. Голос, который она почти узнала. Голос из вернувшихся воспоминаний пел:
«Вернись домой… Вернись домой… Вернись домой».
* * *
Айлет проснулась от холодного воздуха, жалящего ее физическое тело.
Ее глаза открылись, на жуткий миг она подумала, что вернулась домой в Гилланлуок. Она посмотрела на балки круглого потолка башни, заметила места, где солома обвалилась, туда проникал свет. Она ощущала жар от нагретых камней, все было таким знакомым, что она могла отчасти поверить и притвориться, что снова была девочкой, юной ученицей, проснувшейся в своей комнате, ожидающей знакомый день — изучение ядов, тренировки с оружием, история, лошади, декламация и проверка.
Она моргнула, и фантазия растаяла. Это был не Гилланлуок и не ее кровать. Окно было не на том месте, балки выглядели знакомо, но не так же.
Ларанта пропала. Она была одна. Это была новая реальность ее существования.
Айлет моргнула во второй раз, уже медленнее. Когда ее ресницы поднялись, она огляделась. Комната была знакомой, но не так, как ее комната в Гилланлуоке. Наверное, это был Милисендис. Она видела, что ее вещи лежали аккуратнее, чем она их оставила — одежда была сложена стопкой на стуле, сапоги стояли у двери. Она лежала на кровати, и это удивило ее. В этой комнате раньше не было кровати, только соломенный матрац и груда одеял.
Ковер, закрывавший окно, упал, и ледяной ветер проникал в комнату. Снег собрался на полу, воздух жалил ее кожу — это потрясало, но и радовало. Это было больно, но она могла отвлечься от пустоты внутри.
Айлет села, дрожа, обвила себя руками. Она столкнула груду шерстяных одеял, камни у кровати остыли. На ней была только ночная рубашка и… Она подняла руку, обнаружила складки шарфа, обвивавшего ее голову. Она убрала его, провела другой ладонью по щетине на голой коже головы в шрамах. Странно… ее голова еще никогда так не мерзла. Она не понимала, как ее грели волосы, пока они не пропали.
Ее пальцы задержались на толстом шраме на лбу.
