Он остановился над головой Одиль.
Кровь еще лилась из ее тела в паре шагов от головы. А голова лежала в темном пруду, мертвые глаза глядели на него. Герард смотрел на то лицо, снова видел Айлет, как в том видении, какой он видел ее пару мгновений назад. Воспоминание сдавило грудь, и он чувствовал…
Он прижал свободную ладонь к сердцу. Это было… сострадание? Печаль? Это казалось невероятным. Но он не мог отрицать. Он смотрел на мертвое лицо и задумался, каким был этот человек. Человек, ставший Жуткой Одиль, Ядом Перриньона. Он не знал, могли бы они когда-нибудь поговорить на равных. Могли бы они не быть врагами?
На что надеялась Жуткая Одиль? Сделать из своего города убежище для захваченных тенями, когда мир охотился на них.
Его колени дрожали. Герард поддался импульсу и опустился на колени перед Одиль, оставил корону в стороне. Во рту пересохло, когда он открыл его. Отчаянный вой Айлет еще звучал за ним, отражался эхом от пальцев статуи. Идол снова покачнулся, и его желудок сжался от понимания, что скоро статуя рухнет. Но он оставался на месте миг.
— Я сделаю это, — прошептал он, глядя в мертвые глаза. — Я создам убежище, Одиль. Мой отец был твоим врагом. Но если ты можешь видеть меня из места, где теперь твой дух, знай: я разгоню Орден Эвандера. Может, на это уйдут годы. Может, вся моя жизнь. Но я верну мир, протяну руку тем, кто нуждается в помощи. Между смертными и тенями будет братство.
Он протянул ладонь, пальцы дрогнули, но он закрыл глаза мертвой женщины.
— Пусть Мать примет тебя, раз позвала, — прошептал он, — и пусть небесные духи проведут тебя к Вратам Света.
Он поднял ладонь, голова и тело Одиль рассеялось облаком обливиса и улетело между пальцев идола. Герард смотрел, его глаза расширились, когда он увидел, как огромное облако поднялось за идолом. Оно поднялось и закрыло звезды, как тучи перед бурей. Но подул легкий ветерок, и весь обливис заблестел и… исчез.
Герард поднялся на ноги, шагнул к пространству между указательным и большим пальцами статуи. Он смотрел, раскрыв рот. Ведьмин лес пропал. Земля, где тянулся лес, лежали голыми под звездным небом.
На разбитых улицах Дулимуриана двигались фигуры. Даже сверху Герард верил, что видел красные капюшоны эвандерианцев.
Он развернулся.
— Террин, — тихо сказал он.
Террин, сжимая Айлет, пока она выла у его груди, поднял голову и поймал его взгляд. Его лицо было напряженным от отчаяния.
— Пора идти, Террин, — сказал Герард.
