Холлис!
Она стояла на развилке глубоко в лабиринте своего разума. Голос доносился эхом из одного из пяти коридоров перед ней, но бился об каменные стены, и она не могла решить, откуда звучал голос. Она медленно повернулась, глядя в каждый темный туннель по очереди.
Холлис!
Прошу!
Стены будто дрожали от этого голоса. Весь мир ее разума дрожал в ответ, земля гудела под ее шатающимися ногами. Она потянулась к тени, надеясь, что ее силы направят ее. Но тень ушла в другой туннель ее разума, была пока вне досягаемости. Она была одна.
Она повернулась к туннелю, медленно развернулась к другому. Она сделала шаг, а потом инстинктивно повернулась и побежала по первому коридору, достаточно быстро, чтобы не сомневаться в своем решении. Эхо становилось все громче с каждым ее шагом.
Холлис!
Холлис!
Холлис!
Вдруг — брешь. Свет. Она вырвалась, и…
Над ней появилось лицо Фендреля, обрамленное длинными грязными прядями его светлых волос. Она смотрела на него, слабо моргая. Она… была в его руках? Ощущение было странно знакомым.
— Холлис? — он был бледным, как смерть, глаза окружали тени. До этого момента она не понимала, как сильно он постарел за эти двадцать лет. — Холлис, ты меня слышишь?
Она кивнула. Ее голос прозвучал с грубым хрипом:
— Да, слышу. Я в порядке, — она попыталась пошевелиться и скривилась. Она нащупала ладонью порез на щеке, кровь еще текла из него. Ее кожаная броня была с брешью на груди, но кожа и кость не пострадали. Она была избита, но не разорвана. Она огляделась, моргая быстрее, пытаясь сосредоточить взгляд. Она была не на поле боя, где пала. Фендрель держал ее в руках, сидя за большим камнем. Наверное, он отнес ее сюда.
Как он добрался до нее? Она помнила толпу монстров, нападающих на нее. Она думала, что ей не выжить.
Воздух был напряженным, странно неподвижным. Даже пылинки обливиса будто застыли.
— Что происходит? — спросила Холлис, посмотрев на Фендреля.
Он посмотрел в ее глаза, и она вдруг пожалела, что спросила.
— Одиль, — сказал он.
Тень упала на душу Холлис. Сжимая руку Фендреля, она поднялась.
— Осторожнее, — предупредил он, но она его не слышала. Она выглянула из-за камня.
И она увидела ее. Одиль. Яд. Парила, спускаясь с утеса, в облаке обливиса. Она все еще была в лохмотьях, но они свисали с нее как королевский наряд. Ее волосы, которые сгорели двадцать лет назад, отросли, густые, темные и блестящие, словно натертые дорогими маслами, и они тянулись за ней шлейфом. Она держалась прямо, вытянула руки по бокам, словно благословляла массы. Она выглядела как королева. Или как богиня, спускающаяся с неба.
