Терри Гиллиам: Интервью: Беседы с Йеном Кристи | страница 7
Мой дед с отцовской стороны был баптистским священником; учился он по переписке. Он служил на юге, в городке Хот-Спрингс, штат Арканзас. Меня эти места страшно привлекали. Там был совершенно другой мир: прыгаешь в траву, а обратно выходишь весь в клещах, ныряешь в воду, а там ядовитые змеи; пауки были повсюду, черную вдову можно было найти под каждым крыльцом. Эти места кишели животными и насекомыми, которые стремились тебя съесть.
Но, кроме того, в этих местах, задолго до всякой борьбы за гражданские права, люди на улицах — и белые, и черные — вели себя необычайно дружелюбно. Потому что каждый знал свое место и к другому не стремился. Наверное, это было очень приятно — особенно для тех, кто не разочаровался в жизни и стремился к порядку и спокойствию. Каждый на своем месте — примерно так же была устроена Англия, с ее классовой системой. Сейчас Америка абсолютно аморфна. Если у тебя есть амбиции и достаточно энергии, возможно все. Но если ты хочешь спокойствия и благополучия — это чистый кошмар. А мы, люди пишущие и рисующие — художники, одним словом, — обламываем людей, стремящихся к простой, понятной, стабильной жизни. В нашей семье восставал и уходил всегда я; сейчас я то и дело рассуждаю о семье и обществе, а сам при этом вечно стараюсь от всего этого сбежать.
Еще одна вещь имела для меня огромное значение в детстве — радио. Я абсолютно уверен, что воображением я хотя бы наполовину обязан именно радиопрограммам — как минимум; благодаря радио я его постоянно упражнял. Из этой маленькой коробки вырастали целые миры, нужно было дать им лица, построить декорации, придумать костюмы, расставить свет и так далее. Конечно, эти миры были гораздо богаче, чем то, что я мог увидеть в Миннесоте. Существовало как бы два мира: один реальный, с деревьями, растениями, змеями, который я обожал и которым упивался, а другой экзотический — мир «Тени»[9], «Толстяка»[10], «Давайте поиграем»[11], мир Джонни Луджека, католического квотербека из Нотр-Дама[12]. Истории эти всегда разворачивались в темноте — радио почему-то великолепно работает с тенями — и чаще всего в городе.
А я жил в деревне, и в этот просторный, светлый, зеленый мир постоянно вливался мир городской: зловещий звук удаляющихся шагов, темные переулки. «Тень» — гениальная вещь именно для радиопостановки, потому что в радиоверсии возникал персонаж, действительно способный затуманить людям головы. На радио это просто: в комнате сидят мошенники, задумывают грабеж или еще более страшное преступление, вдруг слышится смех: «Ха-ха-ха», потом: «Пых-пах! Что это было? Ух... Ах! Здесь кто-то есть!» — потом треск и грохот. На радио это звучало идеально, а для кино не подходило... когда фильм все же сняли, ничего хорошего не вышло