Как родилась идея этого фильма?
Это было коллективное творчество. Мы поехали в Амстердам представлять «Священный Грааль» и вечером пошли куда-то пить. Эрику пришло в голову замечательное название — «Иисус Христос: Жажда славы», мы все покатились со смеху. Идея всех захватила, потому что материал крайне интересный, каждый старался как можно больше узнать по теме. Мы очень старались избежать богохульства, потому что на самом деле это история обыкновенного простого парня, но епископ Саутуоркский этого не понял, Малькольм Маггеридж[162] этого не понял, и американцы тоже этого не поняли. А вот у моей мамы, которая не пропускает ни одной церковной службы, почему-то проблем с пониманием не было: да, Иисус стоит на горе и читает Нагорную проповедь, а народ, стоящий сзади, понимает его совершенно неправильно. Мне казалось, мы очень аккуратно обошли все возможные обвинения в богохульстве, но нам все равно устроили публичную порку.
Группа была очень сильна в смысле идей, но режиссеру приходилось несладко, потому что каждый хотел все сделать по-своему. Такой пример: сцена, в которой Брайан пишет на стене: «Пошли вон, римляне»[163], снималась днем «под ночь», и важно было поставить камеру так, чтобы на пленку не попало яркое небо[164]. Мы строим стену в нужном месте, полностью готовим площадку. Потом приходит Джон и говорит, что отрепетировал эту сцену по-другому, что двигаться он будет слева направо и никто не заставит его сыграть иначе. В итоге мы получаем сцену, в которой не видно лиц, потому что их снимали на фоне яркого неба, и при печати пришлось довести их почти до черноты. Сцена очень смешная, но, если бы у меня была возможность отслеживать подобные вещи, она бы вышла гораздо лучше. Группу трудно было убедить в том, что я им действительно помогаю, а не пытаюсь подсунуть какую-то абсолютно не относящуюся к делу художническую бессмыслицу. Собственно, они всегда считали, что только этим я и занят, и меня это страшно расстраивало. Больше всего меня заботило создание убедительного визуального мира, потому что многие шутки строились именно на том, что реплики произносились в библейском антураже. Мы пародировали уже существующую форму, поэтому должны были этой форме соответствовать.
Было несколько великолепных визуальных шуток, из которых так толком ничего и не вышло. Например, я обожаю сцену с Понтием Пилатом, где «б’осьте его на пол», и потом Членус Толстус. Мы снимали в декорациях, выстроенных по заказу Дзефирелли для картины «Иисус из Назарета»; собственно, мы и поехали в Тунис, следуя примеру Роберта Пауэлла и Франко
