. В 1964 году, когда «Битлз» впервые приехали в Америку, я жил в Нью-Йорке. Мы с моим соседом по комнате поехали на мотоцикле по Парк-авеню, и я стал снимать отель «Ридженси» на свой «Болекс». Ажиотаж начался, когда в одном из окон чуть шевельнулась штора. Никто не знает, действительно ли Битлы стояли за этой шторой, но в толпе началось настоящее неистовство, и мне удалось запечатлеть это на пленке. В качестве фотографа журнала «Хелп!» я присутствовал в Вашингтоне на первом крупном марше за гражданские права. Удивительно, что я побывал на всех этих исторических событиях — как какой-то Форрест Гамп
[87].
В Лос-Анджелесе я познакомился с Сэнди Маккендриком — меня представила девушка, которая заняла мое место в журнале «Хелп!» после моего ухода[88]. Ее муж был знаменитый ведущий телевикторин, и они почему-то решили, что я должен сниматься в фильме Маккендрика вместе с Тони Кертисом. Но я отказался стричься. До того момента я почти всегда носил стрижку «под ежик»: когда я попал в армию, то был единственным, кого сразу же не отправили в парикмахерскую. Но как только я перешел на длинные волосы, меня ничто не заставило бы с ними расстаться — даже перспектива сняться в одном фильме с Тони Кертисом.
Видимо, речь шла о последнем фильме Маккендрика «Не гони волну» (1967)?
Да. В Калифорнии Маккендрик казался каким-то потерянным, меня удивило его уныние, хотя в то время я не слишком много о нем знал. Но таков Голливуд, и таким он по сей день и остается. Даже теперь я встречаю там людей, снявших гениальные вещи, но к таким относятся без всякого уважения, их тянут все дальше и дальше вниз. Прошлое — твое прошлое — ограничивает тебя в глазах студии.
Когда Ридли Скотт снимал «Чужого», я, помнится, интересовался у Сэнди Либерсона, что происходит: что заставляло их накачивать этот проект деньгами, притом что бюджет был уже и так перерасходован; для меня они такого никогда бы не сделали[89]. Разница в том, ответил он, что я для них уже стал ограниченным объектом: «Они знают, что ты собой представляешь, сколько ты стоишь, какая аудитория тебя смотрит: всё, их ты больше не интересуешь». А Ридли все еще оставался неизвестной величиной, так же как и его картина «Чужой». Они закачивали в нее деньги, потому что она еще могла чем-то стать. Когда работаешь в Голливуде, в каком-то смысле, наверное, лучше, если успех приходит не сразу: находящийся в трудном положении режиссер все еще может оказаться чем угодно. Хуже всего попасть в средний бюджетный слой. Все хотят либо проникнуть в высший класс дорогого кино, либо оказаться в низшем слое самых дешевых картин, но уж никак не попасть в ловушку среднего класса картин с разумными бюджетами.
