Тем летом я сформулировал для себя правило: буду заниматься только тем, что могу проконтролировать. Я ушел с завода и остаток лета проработал в детском театре, снова строил замки, красился в зеленый цвет, чтобы играть людоеда, — работа в обычном смысле этого слова закончилась для меня навсегда. Летом, между вторым и третьим курсом, я учительствовал в летнем лагере в горах над Палм-Спрингс — туда съезжались дети из Беверли-Хиллз. Были дочь Дэнни Кея, сын Хеди Ламарр и сын Уильяма Уайлера — а я был режиссером-постановщиком в драмкружке[47]. О драме я ничего толком не знал, не считая того, чему научился, разыгрывая из себя дурака и участвуя в разных пьесах. Я затеял очень амбициозную постановку «Алисы в Стране чудес»[48] и привлек к участию всех и каждого. Лагерь был рассчитан на восемь недель, но постановку готовили к родительскому дню, запланированному на шестую неделю, и довольно скоро стало ясно, что я отхватил больше, чем могу проглотить. В последний момент, за неделю до премьеры, я заявил, что у нас ничего не получается, и отменил представление. Все кругом были в ужасе, потому что постановка была основным событием родительского дня, — этот кошмар вернулся потом ко мне во время работы над «Бароном Мюнхгаузеном». Тогда я тоже был уверен, что откусил больше, чем смогу проглотить, и что фильм так и останется незавершенным.
Почему для своей первой постановки вы решили взять «Алису в Стране чудес»?
Потому что я любил эту книгу, потому что у Эрни Ковача была замечательная постановка «Алисы», построенная на бессмыслице, потому что Америка в целом к нонсенсу относится с подозрением. Кстати, в английских комедиях меня привлекало именно отсутствие всякого страха перед нонсенсом — Америка всегда слишком стремилась к серьезности, к самовоспитанию, всегда отличалась желанием буквально во всем найти воспитательный смысл.
Быть может, в комиксах Америка нашла свой собственный путь к бессмыслице и эксцентрике. Какие вам больше всего нравились поначалу?
Кажется, больше всего я любил «Малыша Немо» Уинзора Маккея и «Катценджеммер кидз»[49]. В каком-то смысле обе серии были построены на бессмыслице, но все-таки они принадлежали европейской традиции. Рисунки Маккея выдают в нем классически образованного художника, и понимание архитектуры у него определенно европейское. Естественно, мне нравился «Крейзи кэт»[50] Джорджа Харримана, и я вырос на журнале «Мэд», который хоть и был сатирическим, но порой выдавал попросту веселую бессмыслицу
