И мне кажется, тональность у меня очень отличается от Тёрбера, хотя, наверное, есть сходство в линии или в рисунке собачки, например. Влияние имеется, но вся тональность прямо противоположная.
Плезантс: Есть для тебя разница — писать роман или стихотворение?
Буковски: Роман — это реальное... это укладка матраса, на котором невозможно спать. Тяжкий труд, работа на фабрике. Но справиться можно, само собой, если сочинять короткие главы, отчего он... Большинство романов мне скучны — господи, это ужасно, но ведь правда... наверное, я пишу короткие стихи, и все они складываются в большой роман, не знаю, неважно я тебе ответил...
Плезантс: Нет, это хорошо.
Буковски: Тебя грызет. Это как пытаться спрятать подружку от жены.
Плезантс: Давай вернемся к политике. Лично я думаю, что можно писать вещи политические и в то же время ценные. Не стану приводить в пример Солженицына, и однако же — как политика влияет на хорошее письмо и можно ли писать политически и художественно одновременно?
Буковски: Я собирался сказать, что Неруде это удалось. Кроме того, был этот парень в Германии, который написал песню «Мэкки Нож»[94]. Я его по радио слышал. У него такая мощная чистая строка, и говорит он о том, что происходит средь бела дня: все лучше и лучше, а потом вбрасывает, так сказать, марксистскую строку, и меня это просто убивает. Слушайте, зачем он это делает?
Плезантс: Потому что марксист.
Буковски: В итоге он напоминает мужика с одним яйцом. Мне кажется, жизнь можно сделать лучше и без политики.
Плезантс: А работы Солженицына имеют ценность?
Локлин: Да, имеют.
Буковски: Я обнаружил странную штуку. Он не первый, кого раскрутили из русских писателей, приехавших в Америку просить убежища. Мне кажется, мы балуем русских писателей. Мы их сюда привозим...
Плезантс: А другой кто?
Буковски: Еще один был, не помню... Давно.
Плезантс: Где сегодня географический центр американской поэзии?
Буковски: Пожалуй, Восточный Канзас-Сити, штат Канзас.
Плезантс: Писательская школа Айовы[95]? Сан-Франциско? В Лос-Анджелесе?
Буковски: А я-то откуда знаю?
Кёрчи: Ну, наверняка Лос-Анджелес и Нью-Йорк. Это простой ответ. Сан-Франциско?
Буковски: Но на Лос-Анджелес совсем не смотрят как на литературный центр.
Кёрчи: Нет, но людям тут не все видно.
Буковски: А когда они узнают, придется двигаться дальше, так?
Кёрчи: Я даже не знаю куда.
Локлин: В Карлсбад.
Буковски: У Д. Г. Лоренса был Таос; Джефферс создал Биг-Сур, верно? Писатель творит район, в котором творит, а потом приваливает толпа — и ага. Так что, может, Лос-Анджелес и обнаружат.
