БР: А для вас что самое трудное в механическом создании стихотворения? Начинается ли оно вообще с вас? Пишете ли вы сперва весь черновик — более-менее в один присест, или оно как-то потихоньку сгущается?..
БУК: Я об этом даже не думаю — однажды приходишь домой с бегов... обычно лучше при этом сотню долларов проиграть. Открываешь себе пиво, садишься и начинаешь писать стихотворение. Я обычно пишу десять-пятнадцать зараз, а наутро смотрю на них и говорю, ну вроде: «Это вообще не годится, а вот из этих шести нужно некоторые строчки повычеркивать, а остальные три и так пойдут». Это я как бы по ходу дела такому трюку выучился. Раньше я никогда ничего не менял, знаете, когда только начинал, а теперь, когда я... стал объективным, наверное, — ну, это плохая строка, ужасно!
БР: Когда вы говорите — десять-пятнадцать одновременно, они более-менее в одной струе?
БУК: Нет, они все о разном. Я даю чему-то нарасти, а потом нечто спускает курок, и все они выходят. Я ж говорю: проиграть сотню долларов на бегах — большая подмога искусству.
БР: Вы считаете, скачки здорово пополняют ваш доход?
БУК: Налоговая нас слушает? Скажем так, в последнее время, как открыли состязания упряжек, я туда езжу и зарабатываю там на жизнь. Но до прошлого месяца или около того — я бы сказал, весь год — я в дыре, в минусах. Но недавно мне стало все удаваться, может, потому, что приходится.
БР: Потому что вы объективно изучаете лошадей?
БУК: Нет, я взял на вооружение определенный метод и... нет, я не проболтаюсь. Но если буду его придерживаться, выйдет очень хорошо.
ДЖО: Вы же на почте работали, да?
БУК: Да. Три года письмоношей, потом два года перебивался случайными мелкими заработками. Женился между делом на миллионерше — так вышло. Когда выписали из больницы, взял и написал где-то полсотни стихотворений. Сказал себе: «И что мне с ними делать?» Поэтому я заглянул в журнал «Трейс» и сказал: «Что ж, вполне можно их отправить куда-нибудь и кого-нибудь оскорбить». Поэтому я поискал и нашел этот журнальчик — «Арлекин», в этом техасском городке, — и сказал: «Какая-нибудь старушка наверняка — ей не нравятся грязные слова или такие стихи», понимаете. «Вероятно, ей подавай рифмы, и живет она в розовом домике с канарейками — я ее, наверно, разбужу, вот и поглядим, что будет». Я отправил здоровенный пакет — навсегда запомню, как в ящик его опускал. В ответ пришло письмо. Большое и толстое, где сообщалось, что я гений
