Для фильма Грембла заказал мне романтическую музыку, на американский манер. Я сказал ему: «Оставь меня в покое, увидишь, что я сделаю». Ему непременно хотелось, чтобы я добавил в его фильм нечто романтическое, — но музыка ничего не может добавить к фильму! Если не романтичен сам фильм, то невозможно, приклеивая там-сям романтические мотивчики, сделать его таковым. И потом, сам я вовсе не романтический персонаж, я совершенно беспозвоночный. Итак, я не смог сделать ему ту музыку, которую он хотел, потому что мы не имеем никакого права плутовать с музыкой. Музыка в кинематографе должна: primo[255] — идти контрапунктом к фильму, secundo[256] — никогда не превращаться в плеоназм.
В 1968 году Гензбур и Биркин снимались в Непале в фильме Андре Кайата Les Chemins de Katmandou / «Дороги Катманду» вместе с Рено Верлеем и Эльзой Мартинелли. Кайат потребовал, чтобы Гензбур подстригся, а волосы ему покрасили в цвет перца с солью.
Кайат сказал мне: «Нужно наклеить вам усики, а то ваша физиономия слишком примелькалась». Я ответил: «Но, в конце концов, вы снимали Азнавура в «Passage du Rhine», Бреля[257] в «Опасностях профессии»...» Но нет же, пришлось согласиться на усы, и в результате я весь фильм проходил с неподвижной верхней губой, как англичанин. Кайат заявил, что сценарий для него закончен, когда снят фильм; так вот, он ездил по Индии и Непалу, не отрывая носа от сценария. Я показываю ему: «Гляди, какой кадр с этими прелестными малышами!» Он в ответ: «Нет! Все кадры здесь, на бумаге». ...Позднее он спланировал снять крупный план на севере Индии, с отъездом на пятьдесят метров, среди деревьев в цвету. Только когда мы туда прибыли, все уже было сожжено палящим солнцем. Как вы думаете, что делает Кайат? Он ведь написал в сценарии: «деревья в цвету», так вместо того, чтобы подыскать другой план, он нанимает пятерых рабочих, чтобы насадить в павильоне на деревья бумажные цветы.
В 1966 году в Сен-Тропе Гензбур вместе с Жаном Габеном снимается в фильме Le Jardinier d’Argenteuil / «Садовник из Аржантея» Жан-Поля Ле Шануа.
Мой персонаж был невероятно глуп, чтобы не сказать больше. Я играл кинодеятеля-авангардиста, который устраивает хэппенинг на яхте. Что до Габена, то мы устраивали неслыханные пьянки. Он тотчас внушил мне симпатию. Во время съемок мы хохотали до упаду. Он попросил меня написать музыку к ленте, поскольку был сопродюсером фильма. Он пригласил меня к себе, он жил недалеко от Булонского леса, в Нейи. «Поднимемся в комнату дочки, — сказал он, — там есть фортепиано». Я наиграл несколько тактов, и он сказал: «Ну ладно, парень, мне кажется, это просто очаровательно».
