БАЙОН: Да ну?
С. ГЕНЗБУР: Нет. Хотя. Если выдать... ветер силой в четыре балла, то можно себе представить состояние жерла.
БАЙОН: Так, значит, ничего скатологического?
С. ГЕНЗБУР: Нет. Ветер — это скорее военная тема. В армии я просто задыхался, там устраивали соревнования. Какая гнусь! Так что это все армейские шуточки. Но самое чудовищное пускание газов — бесшумное. Тихо так, ффф... Это самое ужасное. А громкий «пум!» должен останавливать башенные часы... Типично армейские приколы.
БАЙОН: Другими словами, есть ли у тебя отвращение к...
С. ГЕНЗБУР: Да, я бы сказал, что это вызывает у меня отвращение; каждое утро, когда я иду гадить, это мне загаживает мозги. Я не понимаю, как человеческое тело может!.. Сперма, на худой конец, но дерьмо... Я не понимаю, как мы можем...
БАЙОН: Содержать в себе это?
С. ГЕНЗБУР: Нет уж. Я предпочитаю блевать и тем самым не увеличивать количество производимого дерьма. Вот так. Раз я увидел колбаску маленькой Шарлотты, причем... фантастических размеров! Я еще подумал: невероятно! Бедная малышка. Как она может выдать такое? Это же должно ей... Фантастика! К тому же у меня не было под рукой бумаги, а колбаска лежала передо мной, и я, которого всегда тянуло к собирательству, подумал: «Невероятно, как же это забрать?! Что же это такое? Это же ужас! Эдакая черная загогулина... С ума сойти! И чтобы такая огромная штука вышла из такой маленькой девочки!» Хотя в ее возрасте, лучше, когда выходит, чем когда входит.
Копрофагия
БАЙОН: Теперь — десерт. Мишель Симон[209].
С. ГЕНЗБУР: Ах да, Мишель Симон. Он был скатофагом. Мы с ним приятельствовали. Как-то я у него стянул несколько фотографий порно. Потрясающая печать. С девчушками, которые хотели сниматься в кино, или со шлюшками, не знаю... с проститутками. А фотографии великолепные.
Дело в том, что я пистонил его любовницу. И это она дала мне эти... Это было во время — не «Париж — Голливуд», но еще до секс-шопов и всего этого бардака, — в то время, когда все было еще запрещено: волосатые лобки и т. д. Следовательно, эти фотографии были очень ценными, они меня здорово цепляли. Прекрасные картинки, которые я у него стибрил. Я украл у Мишеля Симона эти фотографии и, наверное, на них дрочил. Я наверняка дрочил на эти фотографии, а позднее мы вместе с Мишелем работали на одной картине[210]. Не помню, на какой именно... черт, shit — нет, лучше, дерьмо! Ну, не важно. Не будем называть ни имя режиссера, который был редким мудаком, ни название фильма, ни наши роли, которые были такими же мудацкими, но... Дружба.
