Из неё я заучила наизусть все степени своей наивности. И несколько раз, по кругу прослушала откуда берутся дети и опасность их возникновения от неопознанных связанных объектов.
От зацикливания, ее речь просто пошла фоном, и я унеслась в свои мысли. Даже анекдот всплыл, над которым девчата в пятницу у аудитории хихикали:
Что такое наивность?
Это когда дочка думает, что мама девственница.
А что такое супернаивность?
Это когда мама думает, что дочка девственница.
Я конечно та самая дочка, которая не вписывается в этот анекдот. И с девочками не похихикала о своем, женском, не влилась… Но вот пестики и тычинки к своим двадцати годам с хвостиком, уже не раз видела, слышала, читала, изучала и наглядно представляла. Ну и никак не ожидала услышать подобные нотации от старшей подруги, которая, собственно, со мной не раз делилась информацией, так сказать полученной опытным путем.
Мьяна заметила мое безучастие в ее монологе и еще сильнее напряглась…
После чего в комнату зашёл, потерявший терпение Рин, чем спас меня от этой циклической лекции. Мьяна попыталась ему втереть про наивную девственницу, которая влюбилась чуть ли не в пришельца.
Нет! Только не Рину! Только не перед ним! Мьяна за что? Но Рин быстренько её осадил, мол сама такая недавно была, да и сейчас недалеко ушла. Я спряталась под одеяло страдать и стеснятся дальше, а он вытащил Мьяну из комнаты. Через какое-то время Рин зашёл как ни в чем не бывало, звать меня на завтрак — который уже обед.
Стыдно… Столько, как за последние два дня, я не краснела за всю предыдущую жизнь. Но меня приятно грела его защита и всё же было чувство будто меня раздели и толкают на всеобщее обозрение. Я ни в какую не хотела расставаться ни с одеялом, ни с комнатой!
Я упиралась как могла, но этот солнечный ректор, так обходительно меня разворошил и ловко подбадривающе вытолкал в спину.
Когда я с толкача спустилась до кухни, Рин ловко на корню пресек попытки Мьяны вернуться к теме.
И всё же, не пойму её, что завелась так? Сама книгу притащила, меня вовлекла. Даже потащила меня в ванную мыть незнакомца, а теперь из-за малости буйствует. Подумаешь, легла на краешек ноющее тело расправить, а что я уснула, так сами виноваты, нечего хором там на верху сопеть, а младшенькую без присмотра оставлять.
Я надула губы и смотря на Мьяну недовольно плюхнулась на услужливо отодвинутый Рином стул.
И все-таки я понимала, что больше всех злюсь именно на себя. Мьяна всегда была прямой в кругу близких. Но стоило появится чужаку, ее было не узнать. Она мгновенно закрывалась. Рин, как и я уже стал для нее семьей. Мы ведь были у себя дома и для нее скорее нет границы между нами тремя. В ее глазах, мы одна дружная семья. Неправильно это… Она и знать не знает, что я мысленно заливаюсь румянцем от каждого доброго слова или улыбки Рина. Это чувство, как будто тебя гладит солнышко! Хочется выйти из тени и погреться под его ласковыми лучами. А еще непреодолимо хочется обнимашек, ага, и что бы погладили! Конечно, не я одна таю под этим солнышком. У нас на курсе регулярно можно услышать, как идет обсуждение его личных качеств и внешности. Например, на той неделе я слышала, как студентка воодушевлено, в кругу сочувствующих подружек, рассуждала после вызова на ковер, о том, как можно быть таким добрым и одновременно давать прочувствовать свою вину. И как она его понимает и даже нисколечки не обижается на такое жесткое наказание. У нас пол академии расстроилось, когда девушки узнали, что тучка по имени Мьяна им солнышко прикрыла. Вот мне сейчас и паршиво, что перед этим солнышком предстаю в таком свете. Еще и мою неопытность на обсуждении вынесли. Может мне как-то бочком, бочком и пока в общагу жить напросится? А там и в чувствах разберусь, симпатия это — или то чего боюсь… А там, потом, может с кем и познакомлюсь. А здесь, за Ником, парочка присмотрит. Все на душе легче станет.
