Я резко вскочила, брыкаясь руками и ногами, стряхивая с себя это наваждение.
Пошла сходила за одеялом, принесла ему и себе. Осторожно накрыла его. Постояв подумав, подоткнула одеяло по краям.
Подтащила ближе к кровати кресло-качалку из дальнего угла подвала и села напротив его лица.
Прикрытый одеялом в цветочек, он выглядел довольно уютно и даже мило. Когда не видно всю эту гору мышц, скрытую сейчас одеялом и яростного взгляда — его вполне можно было принять за мягкого и пушистого. Картину портила только пробившаяся щетина.
Я задумалась о том, что раз он бреется, значит всё-таки не совсем дикарь. Мои мысли подтверждала также то, что сказал Рин, об артефактах.
Я задумчиво сидела и смотрела на то как он спит. Уже совсем успокоившись положила шокер рядом с собой.
Он начал хмурится во сне и шевелиться. Хотя я удивлена, почему до сих пор он этого не делал. У любого в такой позе давно уже ломило всё тело.
Я на всякий случай взяла шокер в руку.
Ничего особенного так и не происходило. Я заметила, что его губы потресканны и во сне он пытается сглотнуть. И почему мы об этом не подумали, он уже сутки у нас, а до сих пор без жидкости не считая транквилизатор и снотворное. Последние, судя по всему, усугубляли ситуацию.
Воду я как-то не додумалась с собой взять, а оставлять уже пытающегося шевелиться мужчину я не рискнула. Мьяна позаботилась и приготовила мне перекус, который лежал рядом на тумбочке. Тут же стоял термос. Но не кипятком же его поить.
Хорошо, что мы были в подвале, где у нас хранятся, сделанные ещё мамой, заготовки. Я открыла баночку с томатным соком. Из лежащего здесь же, на тумбе, шприца, — из которого видимо Мьяна вводила транквилизатор, решила напоить мужчину. Вот и попьет, и поест заодно.
Я поднесла шприц губам. Губы были приоткрыты. И если бы я сейчас вылила сок он бы просто вытек снизу. Поэтому рукой, которая держала шокер, а точнее внутренние её частью, я аккуратно, немного на себя, повернула его голову. Рука шокером задрожала, но в этот раз от тяжести. Я склонилась чтобы было удобней и потихонечку начала выдавливать сок из шприца. Ему удалось сглотнуть. Я мужественно решила выпоить ему таким образом хотя бы двести миллилитров. Не знаю по какой причине, но мне сейчас было его жалко. Меня накрывало какое-то непонятное чувство, то ли стыда, то ли неловкости, из-за того как мы обращаемся с живым человеком.
Ведь всё-таки мы виноваты в том, что он сюда попал. Неизвестно, как мог отреагировать средневековый разум на перемещение его в какое-то непонятное место. Может он на за ведьм принял? Хотя, если судить по нашим действиям, иначе нас и не назовешь. Возможно, когда он очнется, можно будет наладить с ним контакт, хотя бы объяснится на жестах.
