— Надоедливый ухажер?
— Надоедливый ухажер выжигает сейчас рядом со мной кислород и тырит мои сырные шарики, а это пиявка похуже. Мама.
— О, — озадачивается Денис, подзависнув с зажатой в зубах закуской. — Какие у вас высокие отношения.
— Закачаешься просто.
— Разладился конект?
— Не может разладиться то, чего нет. Мы никогда особо не слышали друг друга, а как отец свалил ее и вовсе переклинило.
— И у твоих все по швам? Мои предки тоже разводятся.
О, и в его гадюшнике не все ладно? А существуют они вообще, нормальные крепкие семьи?
— Паршиво. Смотри теперь в оба. Не успеешь глазом моргнуть, а маман уже найдет себе нового хахаля. Который, пока она будет занята омолаживающими процедурами, в один прекрасный момент полезет тебе в трусы. В твоем случае, между прочим, это будет совсем трешово, — на меня смотрят как на больную. — Че? И такое бывает, прикинь. Это самое обидное, когда из-за какой-то мрази приходится съезжать из собственного дома.
Вижу как до него доходит, что черный юмор на деле не совсем и юмор.
— Да ладно?!
Ладно-прохладно. Тайны из этого я никогда не делала. Мне-то стыдиться нечего. Наоборот, меня давно подмывает заявиться на какое-нибудь светское чаепитие и растрепать по большому секрету всем благородным дамочкам бальзаковского возраста нездоровые сексуальные наклонности мамочкиного альфонса.
Останавливает только одно — страх, что мать такого позора уже точно не выдержит. Какая бы не была, она все равно моя родительница. И, пускай по своему, но я ее люблю. Той детской любовью, что осталась со мной в более ранних воспоминаниях. Когда мы хотя бы пытались делать вид, изображая счастливое семейство.
— Лучше жить на шее у подруг, чем просыпаться по ночам от того, что он наяривает там у себя, — мне нравится наблюдать за тем, как вытягивается лицо Дениса. Настоящие эмоции. Я ценю это куда больше заезженных подкатов и липовых комплиментов.
— А мать знать?
— Знает.
— И?
— Цитирую: «сама мужиков провоцируешь. Меньше оголяться надо, а то разоденется и ходит с голой жопой».
Волков давится застрявшим поперек горла кашлем.
— Прости, конечно, но походу она у тебя реально… того.
— Знаю.
— А почему к отцу не уехала?
— А зачем я ему? Он же не просто так отчалил. Тоже себе замену откопал. Хочешь, поржать? Она младше меня. И я что, должна ее мачехой называть? На «вы» обращаться?
А теперь над нами закручивается в вихре протяжный присвист.
— Вот это ты попала.
— Плевать. Пускай живут как хотят и с кем хотят. Я сама по себе, — очередное пиликанье телефона. Да е мае. — Осталось только с этим придурошным… — все же открываю сообщение. Ну, как и думала. Ничего нового. — Благотворительным вечером разобраться и еще пару месяцев про меня не вспомнят.
